Пожар Латинского проспекта

— Да кто бы она ни была — хоть королева! А это что — не чувства? — в сердцах негодовал Слава. — Это — высшее их проявление, это — высшая их степень! Секс — это высшая стадия любви. Всё к этому, в конце концов, ведёт. Каждым касанием, каждой клеточкой своего тела, с каждой капелькой пота она передаёт тебе в этот момент свою информацию… Ту информацию, которую ты никогда, — Слава очертил воздух воздетым кверху указательным пальцем, — и нигде больше не получишь! Ни в каких разговорах, ни в каких там танцах!.. А потом уж — можно и стихи писать. У людей-то — так, а у тебя почему-то всё наоборот!

— Так, а он, по ходу, к этому и не стремится, — выдал Джон.

Натурально: «сдал»!

— Слава, — миролюбиво сбавлял обороты я, — чего ты разошёлся, пуще трактора своего? Такое дело: не даёт — не даёт моя партнёрша, пока мне информации с капельками пота своего — никак! Ча-ча-ча пока только и перебиваюсь — до пасадобля ещё никак не дошли.

— ?..

— Ну, ча-ча-ча — это флирт, далее, по латинской программе, румба — любовь, а потом уж пасадобль — это вот как раз то, о чём ты… Ну-ка, Женёк, подкинь ручку из бардачка!.. Это чего — чек? Можно позаимствовать?

Два минуса — в один плюс: уж коли так сложилось! Славно Слава на перо попал! Напросился, называется.

— Слухайте:

Какие славные слова сказал мне Слава,

Затронув струны потаённые моей души:

«Кто б ни была то — королева иль шалава:

Сначала переспи, потом стихи пиши!»

Парни от души рассмеялись.

— Да, — повёл головой Слава, — при всех твоих косяках — имеешь ты право жить!

Спасибо, друг, — даровал жизнь всё-таки! Только мы в лес-то ещё не приехали.

— Ты про какие такие косяки, Слава?

— Ну, что буха’ешь ты. Слушай, я вот всё думаю. — Слава глядел на дорогу. — Вот, если бы ты не бухал — был бы ты такой же жизнерадостный?

Не давал, видно, покоя этот вопрос серьёзный тому пытливому уму!..

— Я сейчас что — выпивши? Трезв, как стеклу-ушко!.. Не знаю, Слава. В какие-то моменты водка меня и выручала, но вообще-то — я сам это прекрасно знаю! — бросать пить надо напрочь! Окончательно! Не пил же совсем, когда на танцы начал ходить, — даже и забыл вовсе!.. Сам я знаю, — тяжело вздохнул я, — всё мне эта пьянка перечёркивает, всё! Все мои беды и напасти — от неё.

— Вот этим-то ты и подкупаешь, — серьёзно промолвил Слава, — что ты это сам реально осознаёшь и хочешь всё-таки бросить. А то были в моей жизни люди: «Да что — это разве я пью?»

— Да, мне кажется, — «встрял» за меня и Джон, — когда у тебя будет работа, ты и пить не будешь.

Блажен, кто верует!

— Не знаю, — пожал плечами я, — на Ушакова-то пил. Правда, иначе там было бы совсем тяжко. А так — хоть всю грязь эту с души смывал. Помнишь, Слава, рассказывал тебе, как Гриша как-то — в последнюю уже зиму — подходит: «Слушай, шеф говорит: «Может, чтобы Алексей времени не терял, мы ему обеды сами возить будем?» Ну, ты понимаешь, о чём это?». А я чего-то сразу и не въехал: «Да на кой, Гриша, — без этого вам со мной забот мало? Сам я из дома тормозок приношу — много ли мне надо?» А потом-то понял: я повадился тогда в обед шастать в чебуречную у Победки: «Гриша, я на обед — святое дело!» А он что — только руками разведёт: «Ну, только гляди — не очень там… Обедай!» Очень, не очень, а граммов двести, а то и триста, я на душу принимал — чтоб не ныла. Так это, получалось, они были согласны мне и чекушки возить — лишь бы я со двора никуда не уходил!

— Видишь, как тебя ценили!.. Только денег не платили.

— А зачем? — поддакнул Джон. — Лёха и так всё на «ура» сделает!

Надо было срочно сворачивать скользкую и опасную тему: здесь Славу могло и занести.

— Я же прихожку закончил! Коридорчик тёщин. Потолок в звёздах, трубу под пальму — ну, я рассказывал!

— Можно ещё трубу паклей обтянуть — натуральней будет! — решил подсказать идею Женя.

— Не, — отрицательно мотнул головой я, — это будет уже перебор. И негигиенично — мыть же постоянно надо.

— Тёща-то хоть довольна?

— Ну, более-менее. Прихожкой-то, наверное, но долго им всё это показалось…

— Ну, как у Лёхи — мастера всегда…

— Тёща-то у меня — суровая! Но — справедливая… Хотите, заедем как-нибудь — я вам коридорчик-то покажу.

— Ты лучше, — усмехнувшись, Слава переглянулся с Джоном, — тёщу покажи… Так, Женька, — кажется здесь, как он нам объяснял, да?

Мы свернули с заледеневшего асфальта в дивный хвойный лес. Завязли на первом же повороте, и мы с Женькой, выскочив, выталкивали грязненький наш микроавтобус. Дальше ехали без приключений, нашли и смотрели сруб за шлагбаумом будущего

гостевого дома. И не спешил я никуда — можно было ходить, смотреть, поддакивать Славе и умничать Джону: танцпол был только завтра…

Да, я пошёл в прошлый четверг на занятие.

Во-первых, нельзя было бросать партнёршу — нельзя! Моя «съехавшая» крыша — не повод, чтобы она оставалась здесь неприкаянной одна.

Ну, а во;вторых, где-то в глубине души ещё жила надежда, что…

— Андрей, не надо меня больше провожать! — хоть и волнуясь, но твёрдо отрезала мне Люба, едва мы закончили занятие.

Я ослушался. Я ждал её на улице у стеклянных дверей, надеясь хоть как-то объясниться.