Пожар Латинского проспекта

— У нас нет с тобой таких точек пересечения, что ты мог бы меня так называть! — в десятый, наверное, раз негодующе объясняла в трубке она. Нервно, угадывалось, ходя по кабинету — громкие шаги чеканились на заднем фоне. — Мне не нужны эти перехлёсты, понимаешь?

Я внимал ей спокойно — она была совершенно права.

— Так что — и на занятия больше не приходить?

Она помедлила секунду.

— Если не сможешь без этих перехлёстов — не надо.

Теперь молчал уже я.

— Пойми: я не игрок в чувство! Это — не моё!.. Не береди мою душу!

* * *

Наверно, можно блефовать,

В любовь играя.

Но в сердце чувства не унять:

Сама всё знаешь!

* * *

Что, терпеливый мой читатель, — надоело? На кой, скажете, ляд сдалась вам эта убогая работа — кирпичи да булыжники, затеявшаяся теперь бестолковая возня и бессмысленное, пустое, никчёмное всему продолжение?

И будете правы!..

А мне? Мне это всё не надоело, не постыло, не обрыдло?

Мне оно надо?

Но, «по-чесноку»: не могу я вас дальше за собой тащить — самому вперёд смотреть тревожно. А мне надо идти — не благодаря, но вопреки и наперекор: больше-то ничего и не остаётся, кроме как верить, что Небо, конечно, меня не оставит.

Пошкандыбал — надо выбираться из этой непролази!..

Я ведь всё равно теперь, со своей Любовью, никогда не буду одинок!

Как у Булгакова в «Мастере и Маргарите»: «За мной, читатель! Я покажу тебе настоящую любовь!»

А тут впору сказать: «Вы-то, наверное, уже возвращайтесь «по-тихому» — кроме блаженного, страдающего своими видениями Гаврилы, там никому и никакой любви не углядеть».

Извиняйте — так уж получается!..

               

ЧЕМ ДЕЛО КОНЧИЛОСЬ

Часть явно лишняя. Необязательная для прочтенья —

Всё меньше про Любовь здесь будет красного словца,

Всё больше эпизодов Ушаковского происхожденья

По памяти, по ходу дела до бесславного конца.

— Ну, видишь, как она сказала: «Не тереби мою душу». Значит, тоже она на тебя подзапала! — рассуждал Слава, теребя баранку руля.

Мы ехали смотреть сруб. Втроём — Джон прижимал меня на сиденье с правой стороны. Деревянный сруб, что нужно было стильно облагородить внутри, «надыбали» благодаря объявлению: людей зацепила именно ссылка на камин — его тоже требовалось положить внутри. Правда, во время первого знакомства в офисе, куда Слава с Женьком ввалились прямо в рабочих комбинезонах («Да пусть видят, что мы сами работаем»), чем немало удивили солидного собеседника, я здорово «лоханулся»: брёвна за угловым камином надо вырубать до половины и проложить в этом месте огнеупорную кладку. Дерево ведь — пожарная, прежде всего, безопасность! А я хотел отделаться лишь жаростойкой гипсоплитой и воздушной, в пятнадцать сантиметров, прослойкой, — Гаврила! Да и дружбаны мои замялись несколько с вопросом о сделанных ими объектах: «Вот, в «Кловере» — это, вот, через дорогу от вас, только что сделали целый этаж — «Империя инков»… Сходите, если что, посмотрите… Вот». Но мы чем-то боссу приглянулись — как раз, возможно, неискушённостью, — и он дал нам координаты сруба: «Съездите, посмотрите».

Ехали. С самого почти утра. Временами вьюжного, но больше — раскисающего. Хотя порой и солнышко выглядывало.

Накануне думали, решали успеть во второй половине дня вчерашнего, но я отговорил: «Куда — на ночь-то глядя? Сядем где-нибудь там — в лесу, и будем куковать! Да и там толком ничего не посмотрим — темнеть уже будет» (у меня ведь вечером был танцпол). «Плохо, — прозорливо покачал головой Слава, — плохо, что и работу, и друзей ты задвигаешь на задний план. Но, — смилостивился он, — ладно!.. Завтра, тогда, с утреца тронемся».

И я готов был его за то крепко обнять: «Ура-Ура!»

Заснеженный лес встретил нас за городом.

— Ну, ты её ещё не подтянул?..

— Блин, Слава! — скрывал улыбку я. — Кто про что, а кот про сало!

— Нет, ну так, а что? Ходишь, ходишь на эти танцы — без толку: только время теряешь!

И Джон кивнул в довольном согласии.

— Там чу-й-ства, понимаешь: чуйства! Высокие. Не те там совсем отношения. И она — не девочка для утех!