Пожар Латинского проспекта

Вы уверены, что встретится, найдётся тот самый зять, которого бы вы хотели?

— А я не сказала, что не такого бы я хотела зятя! — отвела рукой мою претензию тёща. — Может, ты будешь любимым мне зятем! Но — не такого бы избранника!..

Да, тут «за метлу не прихватишь», с толку не собьёшь!

Грамотно, что и говорить!

— И потом: тебе не кажется, что она уже любит?

В общем — не дёрнулся я понапрасну.

О чём ни разу ещё не пожалел… Даже сейчас…

И дивную же камино-печь сложили мы у того Виктора Михайловича! На месте дымившей его печурки! Разобрали, опять же, археологически — пальчиками, с кисточкой! — кафель древний и из него и собранных Михалычем за несколько лет кирпичей и булыжников (они у нас на обрамление каминной топки пошли) сложили действительно в своём роде чудо. Именно — сложили.

— Алексей! — в сердцах восклицал по ходу горячей нашей работы Михалыч, — если бы мне надо было, чтобы мне слепили, я бы нанял шабашников… А твои возможности я знаю!

Мы немало собачились, не доходя, конечно, до крайностей: так — по работе. Значит — по делу. Истинно рабочий момент! Издержки производства — неизбежные. Просто ладили мы нашу камино-печь достаточно долго — пять, целых, недель!

Где тогда была ещё моя Ушакова?!

— Я хотел тебе ещё премиальных дать, пока ты херовничать не начал!

Ну да — было дело. Спросил у него однажды — от работы, и от какой-то очередной дилеммы печной осоловев: «А на кой, вообще, сдалась вам эта печь?»

Бодались — бывало. Но — зачехлёнными рогами.

— Ну, я тебя найду, если что! — грозился Михалыч.

Он с самого начала представился мне бывшим сотрудником госбезопасности.

Время тогда такое было — бандитское. Только эфэсбэшники противовесом беспределу и выступали.

А за зарешёченными от толп воров окошечками домика стояли увядающие дни октября той дефолтной осени, когда самые пронырливые и деловые живчики-барыги упали в полную депрессию: «Ёлки-палки, уснуть бы, хоть на полгода — чтоб проспать всю эту хрень!»

Сильно быстро отделаться захотели — полгода! К тому-то времени не то что эту хрень — всё на свете проспали!

А у нас с Михалычем было дело — мы печь, под свист и завывание осенних ветров и стук дождевых капель, ладили. И успели-таки: только я трубу поштукатурил, как на следующий день снег и пошёл. А ему наперекор дым повалил. Из зимнего — с обогревом всей печи — хода. А был ещё и летний — когда летом, только плиту чугунную топить — для готовки. Или для духовки — была у нас и она вмонтирована с задней печки стороны: всё по уму, да по учебнику! Каминная топка была расположена мавританским углом — срезая угол для ходьбы, камино-печь делила теперь большую комнату на две. И тусклый свет лампочки под потолком разливался в глазури тёмно-коричневого кафеля, и прямоугольные камешки обрамляли топку ровной аркой. А на заднюю стенку камина мы соштабелевали обрезки чугунные рельса, невесть каким случаем позаимствованные Михалычем у железной дороги:

— Они тепло будут хорошо держать, и считай что вечные — не прогорят, не треснут.

Тоже начитанный товарищ был. Это от него я узнал, что опалубка для печной или каминной арки называется «кружало»: прихватил Михалыч здесь меня в печном невежестве. И воду для кладки печки он загодя собирал дождевую — как написано!

— Да дай же вам Бог здоровья! — восторженно, от души восклицала хозяйка, увидев в финальную субботу, чего мы с её Михалычем натворили.

Да, со здоровьем-то пока всё было нормально — вот ума бы ещё! Впрочем, именно оттуда — взяв в воскресенье, первого ноября, выходной у Виктора Михайловича (он и сам тому был рад — тоже подустал), я и пошёл сдавать рабфаковские экзамены.

А следующим летом, когда наведался я, в тех краях опять же в выходной оказавшись, с профилактическим визитом («Нормально всё работает-то?.. И ничего не отвалилось?!»), Михалыч, в порыве объятий даже боднул меня в глаз ощутимо.

Забодал всё-таки! Авиатор Балтфлота в отставке — как выяснилось. В полёте мечтаний своих, иногда и до «чекиста» долетавший…

Как потешно он однажды вечером, когда сворачивали мы уже работу, по своей мобильной «рации» на связь с супругой выходил:

— Пенсию получила?.. Да, мы уже собираемся — сейчас уезжаем. Обожди — а бутылку-то, бутылку! — взяла?.. Молодец! Всё — еду!

…Тогда был дефолт, нынче — кризис… Тогда было Танино в моей жизни начало, теперь…

Что теперь?

* * *

А что теперь — теперь с умом время до самого вечера потратить. Две «стрелки»: по объявлению же с утра звонили! А один адрес, как я понял, в двух буквально шагах.

Это была тоже дача, со злющим цепным псом.

— Давайте, я вас сама проведу — на всякий случай. — И хозяйка взяла меня под руку.

Она была красива — даже в свои пятьдесят, верно, с небольшим. Изящные черты лица и большие, очень выразительные глаза.

В домике в полторы, не считая кухоньки, комнаты был мальчонка, тоже с большими и даже не испуганными — какими-то страдальческими — глазёнками, и покосившаяся печь, которую, конечно, надо было перекладывать.

— Вот только давайте тепла дождёмся — мы её ещё топим по ночам.

— Так, ну здесь мне всё ясно, давайте выйдем ещё на улицу — на трубу я ещё гляну.