Пожар Латинского проспекта

Но я же не его подопечный!

— Кто это тебя так отработал?

— Камень от станка отскочил.

— Не гони!

— Точно говорю! — нахально улыбался я.

— Молодец! — внезапно оценил он.

Знали бы, какой!..

А что мне было — «пожалиться», как последнему слюнтяю: «Ко-остик побил! Нехороший!» Мужиком надо быть — и так до бабской склоки с полным убожеством опустился! Хозяин их не «напнёт», не выгонит — венецианскую штукатурку заканчивать внутри надо. Значит, ещё лишняя напряжённость на доме возникнет.

А куда уж больше?

Так что, пусть мои дружбаны заклятые работают: сильно жирно им до срока отсюда свалить будет! Пусть тянут ту же лямку!

Костик-то, кстати, в понедельник появился лишь после обеда — когда Олежка ему отзвонился: «Всё, вроде, тихо».

Срамец!

И присмирели — до самого конца. Даже Альвидасу через раз огрызаться стали. Так что ещё и на хозяйскую мельницу я воды полил: за дело, выходило, пострадал.

Молодец, Гаврила!

В следующий год мы, само собой, не обмолвились с «друзьями» ни единым словом. А потом я с Ушакова ушёл. Они ещё остались.

* * *

Дождливеньким апрельским денёчком, когда переезжал я, положив полагающийся ряд камней медленно воздвигающейся коптильни Хозяина Круглого Мангала, к Бабушке-на-

Даче, пришла вдруг мысль заехать — по пути! — в школу: Семёна встретить. Толкнуло что-то. Кажется, у него сегодня пять уроков, и, по-моему, Татьяна чего-то такое вчера говорила, что тесть, вроде как, не сможет внучка домой проводить. А и с Ней не столкнусь — по вторникам она всегда выходная, это я на танцполе усвоил. Так что сделаю хоть одно доброе, действительно нужное, за день дело…

Прочие дела мои были не то что плохи — отвратительны. И никчёмны — всё теперь сводилось к тому, что абы как до их окончания дотянуть. Глядя сквозь окно автобуса на рябящие мелким дождиком лужицы, просто хотелось обо всём на свете забыть. Но куда было деваться от Бабушки, которой позавчера, в старых добрых традициях бессонных ночей, впотьмах выложил обрамление каминной топки из мелкой гальки. Самое главное — очень симпатично получилось: даже самому понравилось. А вот Бабушка позвонила: пару камешков надо поменять — цветовая гамма, видишь ли, не вполне гармонирует.

— Вот, ты выложил — всё: камень стоит! Не нравится по цвету — меняйте сами, — вполне резонно разъяснял мне Слава.

И на коптильне было не лучше — песок теперь закончился. Здесь вообще постоянно чего-то не хватало. То цемента — и мне пришлось дёргать Славу, чтоб привёз мне дюжину мешков. Когда мы их выгружали, обычно приветливый Слава, не думая даже здороваться, только зло обернулся на хозяйских парней. Чутьём бывшего бандита соперников-«спортсменов» учуял? Потом занадобилась печная арматура — дверцы, поддувала, колосники и большая дверца для коптильни, которую почему-то я должен был заказать у сварщиков-кустарей и за которой уж «поехал» на тележке — благо, гаражная мастерская умельцев была в двух автобусных остановках. Теперь же кончился песок, и хозяин переложил на мои плечи «сказать ребятам». «Ну, не знаем — как-нибудь, может, время найдём на карьер заехать». Пришлось финансировать эту поездку уже из своего кармана — иначе ведь дело встанет.

— Не вздумай даже!.. Ты меня слышишь? Не смей платить им ни копейки! Они должны обеспечить тебя материалом! — чихвостил меня Слава по телефону.

Да поздно уж было…

Всюду свои Олежки с Костиками!

Зайдя в здание школы, я сел в вестибюле у раздевалки. Возвышающийся через пролёт лестницы охранник меня хорошо видел, но от вопросов воздержался. Правильно: ребёнка я жду!

Ждать пришлось считанные минуты.

— Лёша, привет!

Она явно была меня рада видеть. И повела разговор легко и просто — вроде бы, ничего такого и не было…

Гаврила же принял вид смиренного и великодушного всепрощения, ясно, впрочем говорящий: «Было, бы-ло! Всё помним, не заиграешь!»

Она говорила, он сбрасывал звонки, по закону подлости начавшие теребить один за другим. «Ну ответь уже, наконец!» — «Не могу терять такие минуты». — Он был искренен.

— Ну ладно — мне уже надо идти, — возможно, она до последнего надеялась, что вот-вот появится Семён, и мы пройдём вместе хотя бы до остановки, — А за то… Ты не обижайся — то был просто выхлоп!

И она опять прижала привычным своим движением сжатый кулачок к груди.

А Семён, оказывается, уехал за полчаса до моего прихода — чего-то я во времени совсем потерялся…

* * *

Навязчивая мысль меня нередко, с самого начала танцпола, стала вдруг посещать: а если бы дело было за Любу — одолел бы я всё-таки Костика?

«Убил бы, гада!»

Он бы и тогда целым не ушёл — если бы дружбан его грудью не прикрыл.

* * *

Под вечер ехали мы со Славой и Джоном к Ланских. Были там днём накануне: не заходя внутрь, я показал снаружи сотоварищам развалины забора. Не успели мы толком камешек пальцем поколупать, как на обочине возникла машина охранной фирмы:

— А-а, ребята, вы строители, да? Всё нормально!

Так что: «Всё по-взрослому»!

И сейчас мы ехали уже предметно — на «разговор».

— А сколько ты за такую мозаику сейчас бы взял — реально? — спрашивал меня Джон.