Пожар Латинского проспекта

— Да, Слава, надо! У меня пока руки не дойдут. Приехать — показать, это — конечно, обязательно!.. Берите этот объект полностью — это теперь ваши деньги.

— Не, ну ты-то там тоже поучаствуешь!

Обнадёжил! Не забыл…

И сам заставил себя поверить, что незнакомые ребята, коих сейчас Слава будет с улицы набирать, смогут сладить это дело.

* * *

— Нет, ей очень нравилось с тобой на танцы ходить — я с ней про это разговаривал, — разубеждал меня в этот вечер Семён, когда я, по пьяной лавочке (что открывалась под вечер теперь мне, как по расписанию) обмолвился невзначай о судьбе своей латинской,

несчастной. — Просто ей Серёжей-маленьким надо было заниматься, и из-за этого она не смогла успевать, — поэтому.

Он «с ней про это разговаривал»! И причину какую, меня непутёвого щадя, нашёл убедительную! «Серёжей-маленьким» — что был на четыре года старше его самого.

Какой замечательный у меня сын! Просто сердце щемило — от собственного предательства.

* * *

Второй раз меня уже Слава школил. Вот так с ним и работай — всё равно не будешь на равных: они с Джоном — начальство, ты — согласно неписаному, но мудрому простонародному правилу, — дерьмо… А ещё если он такие выволочки постоянно

будет затевать!.. К тому ли ты, Гаврила с Ушакова рвался?

* * *

Какая нелепая случайность порой судьбой заправляет! Ну вот, скажи я тогда Ланских, что мне совсем не нужно, чтобы штукатурку на забор наносили — настоял бы я на этом! — не было бы сейчас этой боли головной, неразрешимой! А так…

Хотя, по нашему климату — дождь со снегом, а следом же и мороз, — камень порой «вырывало» и с обломками кирпичного основания: бывало такое!

Дни летели бестолковой, тянущей куда-то в недоброе вереницей. Только стограммовый «шкалик» коньяка поутру, с худющим чебуреком на закуску, радость жизни возвращал — ненадолго…

Хозяин Круглого Мангала по-доброму попенял мне, будто стал я спешить: «Не так красиво получается… Не торопись — тебя никто не гонит!»

В одном месте — в самой топке — я уже «закосячил» непоправимо: «Понимаешь, коптиться будет опилками, так что здесь решётку надо было ставить… Ну ладно — кирпичи просто поверх положи!» Свойский был ещё хозяин-то. Выходило — совсем не всё я ещё в своём ремесле знал, а и познавать уже не хотел — до отвращения. Весьма туманными контурами обозначались мне и дальнейшие хитросплетения дымоходов: как получится!

— Говорил: «За две недели успею!» Ну, чё — успел? — сквозь злой прищур цедили мне хозяйские ребята: я уже конкретно держал их с дальнейшей постройкой беседки вокруг будущей коптильни.

А, подходя к бабушкиной даче, хотелось просто отвернуться или глаза закрыть: труба, блестевшая нержавеющим металлом, своей неповторимой, во все стороны кривой загогулиной взор слепила.

Шабашник! Самый настоящий — спитой…

Хорошо хоть Ланских ещё не звонили: оставалась надежда, что по причине дороговизны они как-то обойдутся без нас… Или без забора…

* * *

— Слушай, в общем, оставили мы деньги сыну — шестьдесят пять тысяч, возьмёте! Конечно, скидочку мы чуть сделали — двадцать процентов. В общем — приступайте! Мы уехали, там домработница вам открывать будет — с ней договоритесь с режимом работы. Если будут какие-то непонятки — звони мне!

Блин: надумали всё-таки! Решились…

— Здорово! — обрадовался на другом конце мобильной связи Слава. — Да я порву этот камень!

И поехал за авансом.

* * *

— Профессор наш, когда я тогда, как только мы ещё познакомились, про тебя ему рассказала, сказал сразу: «Лет десять-двенадцать он будет отходить от прежней своей жизни к нормальной, человеческой… И не факт, что он будет тебе потом за это

благодарен». Ну, вот — двенадцать лет прошло… Видимо, ты такой сложный и… пропащий человек, что мне тебя спасти не под силу… Может, кто-то и сможет…

«А может — сможет»…

А может, кто-нибудь и сможет —

Мир не без добрых людей, всё же! —

Гаврилу к жизни возвратить?

Но тем Гавриле вряд ли он поможет,

И голову свою скорее сложит,

Чем в голову того сумеет толка вбить.

* * *

Прошло ещё две недели, пока я ранним утром не столкнулся с Адилем по пути на работу.

— Здорово, брат!

На радостях мы даже завернули в тот самый «Кловер»-центр: по чашечке кофе с «утреца» выпить — прямо, как какие-нибудь добропорядочные европейцы!

— Так, значит, они там деньги получили? — восточные глаза Адиля зажглись недобрым огнём.

— Да, аванс только…

— Всё равно! Тебе должны были дать пять честных процентов — Джон же всегда так говорил!

— Да брось ты! — великодушно отмахнулся я, в уме быстренько прикинув, что этого мизера даже на покрытие «живого» долга Славе не хватит. Я уж промолчал про те пресловутые шесть тысяч (чего это, кстати, я так много им обозначил?!) с камина у Вадима, которые я так до сих пор парням не отдал и, по-моему, уже и не собирался: «Заиграли!»

— Всё равно!..