Пожар Латинского проспекта

Наивный!

День выдался из тех, в которые говорят: «Добрый хозяин собаку из дома не выгонит». Но мне на хозяйскую милость рассчитывать тогда нигде не приходилось.

Накануне объявлено было штормовое предупреждение, и прогноз, увы, подтвердился — с лихвой! Ураганный ветер опрометью гнал рваные тучи — одна другой чернее, и небо в их промежутках зловеще светлело: при самом страшном шторме в море зачастую светит яркое солнце. Косой ливень принимался поминутно, захлёстывая в самые невероятные углы и подзоры. В общем, погодка была что надо! Для показушного, хозяину, подвига — лучше не придумать! Форменная куртка, дарованная в этот день хозяином — фасонная, непромокаемая, удобная! — спасала только наполовину. Штаны, до сапог, промокли насквозь.

«Через четыре года здесь будет город-сад!»

Но к жарке всё вполне было готово и сегодня: топка высилась наравне с верхом остроконечной готической арки — смыслом и центром композиции, — где они, смыкаясь четырьмя стенами, дружно и обрывались. И всё строение напоминало пока руины средневекового замка после бомбёжки второй мировой… И огонь горел внутри. На котором поджаривался всё одним и тем же боком, сползающий с круглого вертела, большущий кусок мяса. Александр Хлебосольный (вот в этом отказать ему было

нельзя!), облачившись в тулуп и папаху — где её только раздобыл, — между вознёй с вертелом не забывал подносить промокшему, но празднично радостному мастеру стопочку «Metaxa»: «Для разогрева и творческих решений».

— Вот скажи, Лёха, — как здорово: тут ветер завывает, погода негодует, а мы — нормальной мужской компанией мясо жарим, коньячок попиваем, мангал строим — в такой день! А сидел бы дома — сплошная скука!

Действительно!

Компанию, впрочем, он ещё только собирал:

— Ну, ты едешь?.. Окорок уже почти зажарил — на мангале своём! Незакончен он ещё, но могу тебе сказать уже сейчас — это будет сказка!

Уехал я часа в три дня — с парой бутылок шампанского и кучей петард — Саня всучил.

И сделали мы скоро сказку былью… И решений творческих нагородили — жуть!

А здесь и сейчас такого не предвиделось: мельчал заказчик. Не появился даже сегодня Вадим — и предположить, наверняка, не мог, что какой-то дурак работать будет! И к лучшему — «три кирпича», кладку довершая, я только и положил.

Хирел и каменщик вольный!.. Мысли его творческие далеко нынче были…

Колумба своего Гаврила

Под Новый год благодарил

За мир Латины дивный, милый,

Что смело тот ему открыл!

Течёт где румба полноводно,

Грохочет водопадом ча-ча-ча,

И ритмы самбы здесь свободны,

И сальса тут остра и горяча!

Открытие то стало главным

На протяженьи многих лет.

Да и на жизнь на всю тем славным

Лучом прольётся чистый свет!

Пёстрый, конечно, стихотворения стиль. Так ведь — Латинская Америка!

— Люба, с наступающим!.. Спасибо тебе за мир танцпола, что открыла, — это было лучшее в этом году!..

Разве я врал?

— Скажу даже больше — за несколько прошедших лет, и одно из лучших, без сомнения, в жизни! И спасибо тебе за это!

— Всю, прямо, сахарной пудрой обсыпал!

* * *

— …Сынок, мне приезжать?

— А-а, да приезжай, конечно! — на миг опешив, спохватился Семён. — Мы тут с бабушкой салатов нарезали.

Вообще-то, раньше это была моя прерогатива: тёще нравилось, как мелко я всё режу.

На приготовлении строганины в море руку набил.

* * *

Приятной стало неожиданностью, что с полудня меня начали поздравлять — кому бы был ещё я нужен? Друзья и люди, которым в прошлые (и даже поза-, позапрошлые) годы сладил камин или печь. Позвонил и Томек («С наступаюстчим, мой эвропэйскый дружисче!»), поздравил Адиль («С Новым годом, брат!»).

Люди не забывали меня… Спасибо им!

В «Виктории» у вокзала я купил свечную фигурку Санта- Клауса. По сходной, разве что для Дня Благодарения, цене — 60 рублей. То стало моим новогодним подарком.

Убил бы гада!

* * *

А в Лас-Пальмасе, кстати, в День Независимости Испании (день, когда Колумб открыл Америку) на столбе я видел плакат: каравелла под чёрными траурными парусами у пальмового берега, и череп в шлеме конкистадора.

В этом городе много эмигрантов из Латинской Америки.

* * *

Татьяна, сидевшая на кухне и говорившая с матерью, прервавшись, исподлобья враждебно взглянула на меня.

Да трезвый я, трезвый.

Но фигурку бережно умостила на вату у декоративной нашей ёлочки.

— …Завтра мы с бабушкой поедем на море, — говорил за праздничным столом тесть, — и ты, Семён, с нами: папе с мамой нужно побыть вдвоём.

— Нет, — негромко, но твёрдо сказал я, — я завтра еду работать.

— Напрасно, — не найдя слов подхода к глухой моей чёрствости, только и смог промолвить Иванович.

За полночь, «набив требуху под завязку», я выбрался из-за стола и, завалившись на разложенном диване в нашей комнате, принялся щёлкать по пятидесяти кабельным каналам.

Ножом кривым их бы все обрезать — пожирателей времени моего!