Пожар Латинского проспекта

Сказать честно, я всё же думал в последнее время о ней — часто. Сравнивая с Любой. Однако вовремя прекратил — не то чтобы не в пользу партнёрши моей сравнение было, но не в мою уж — точно!

Но та муза только на прозу вдохновила, а с этой ещё и на стихи пробило…

Татьяна, впрочем, разницы не находила: «И чего тебя так на стерв тянет?!»

Пусть муза первая на прозу вдохновила,

Но со второю и на стих пробило.

Существенно отличье то?.. Наверняка!

Хореем или ямбом ныне шпарил наш Гаврила!

Татьяна, впрочем, разницы не находила:

«Но почему на стерв упорно тянет дурака?»

Зря всё-таки, Таня, ты так — под одну гребёнку!.. Проза на уровень сложнее поэзии.

 И вот тут впору бы было и задуматься…

* * *

Предатель, а ты ведь не хочешь сейчас вспоминать той любви! Хоть, где-то за кадром, и сравниваешь их. И сравнения всё не в нашу пользу… Так ведь — и любишь вопреки! Как и тогда — всё было против: и родители её, и друзья твои, и разница в возрасте и занятиях. Да всё это ещё и на нищету твою помноженное… Но ведь — только счастливое было! Да, она не танцевала вовсе, но разве это минус? «Это не моё, — покачала как-то милой головкой, — вот это — моё!» — Она бережно прижимала к груди мои, отпечатанные ещё на механической машинке рассказы.

Безумия в той любви мне и не хватило. Безумия веры в себя…

Теперь наверстать пытаешься?

* * *

В церковь я наведался только восьмого числа. По пути, опять же, на Вадимов дом. Но, всё же, не всуе… Опять вспомнив завет Томека — лет пять в церкви не появляться: на Ушакова «на колэнках» отстоял. Да уж — когда «палубу» мостил, только чтобы выбрать камень да принести сухой раствор, с них поднимался.

— Перед её величество работой — на колени! — командовал я сам себе, опускаясь на мягкие резиновые наколенники, которые, казалось зимой, даже грели (худо было в них в летнюю жару — колени прели).

Уж лучше перед работой, чем перед…

Местная церковь находилась в длинном, почти глухом от окон, прямоугольном здании, в котором явно угадывался бывший спортзал, и единственным украшением которого был портик о четырёх прямоугольных колоннах с торца. В храме не было ни души. Горели свечи, и Младенец, к радости всех, явился на свет под свежей хвоей сооружённого на эти дни из еловых веток маленького шалаша.

…Там, на Ушакова, я частенько крестился, заходя утром во двор. Чтоб работа, конечно, быстрее нынче шла, и чтобы хранило Небо от зла, неутомимо меня (да и не меня одного) преследующего в этом периметре.

— Ну, ты, Лёха, как чего-нибудь отчебучишь! — покачал как-то головой увидавший из окна это Олежка. — Вошёл, перекрестился на дом, как на Храм!..

Да если от вас, демонов, спасу нет!..

Тёмных сил здесь хватало! Даже хозяина они однажды достали…

— Лёха, ты в это воскресенье работаешь? — подскочил как-то в пятницу — ещё на втором, верно, году работы — ко мне Гриша.

Я, не будучи сам железно уверен, без раздумий кивнул готовно и лихо:

— А как же!

— Хорошо, — улыбнулся Григорий, имевший, как надо мной «смотрящий», определённые, пред хозяином, дивиденды морального плана за мои сверхурочные, — просто шеф попа привезёт…

— ?..

— Дом освящать. Сам же видишь: блуда какая творится!

Да, досадные, мягко сказать, вещи здесь приключались с незавидным постоянством. То декоративная штукатурка по всему фасаду пошла вдруг трещинами — когда он уже был покрашен, само собой! Так то ж хлопцы, в каком-то колхозе Альвидасом найденные, забыли перед её нанесением поверхность грунтовать: какая здесь нечистая сила? Альвидас — и только!.. То вдруг подвал залило: кто-то, сердобольный, как показало вскрытие уже облицованного плиткой пола, в канализационную трубу разрезанную пластиковую бутылку всунул — «бомбу» замедленного действия. Опять же — дело рук человеческих, в которые Альвидас, должно быть, чего-то недодал — недоложил.

Чёрт — самый настоящий!

— Ого! — обрадовался я. — Так, может, батюшка и меня, с бока припёка, крестным знамением осенит?

— Конечно!..

Но в субботу Гриша возник опять. Впопыхах.

— Значит, Алексей, завтра отдыхаешь: шеф сказал, чтоб никаких строителей близко не было!

Правильно: чтоб никаких, на фиг, в округе чертей, когда дом крестом животворящим освящать будут!

…И всё же Небо не оставляло меня здесь, вкладывая тот самый камень в мою руку в моменты самого отчаяния — и тот вставал в каменный рисунок вершающим моментом, наполняя ослабевшую было душу уверенностью и мужеством: «Всё будет хорошо,

и ты пройдёшь этот путь до достойного завершения – на «ура!»

Небо не оставило меня там. Спасибо Ему!..

* * *

Я опять остался на работе с ночёвкой: всё-таки, сегодня попозже закончу — завтра, глядишь, пораньше начну. Да и на проезд не потрачусь. Да и домой пусто не вернусь… В моём замечательном, подаренном Татьяной синем кузовке ещё оставалась горбушка хлеба, несколько ломтиков ветчины и пара зубчиков чеснока, а в целлофановом пакетике пара же «бомж-пакетов» — супов быстрого приготовления — и целая пачка чая.

Да на нём одном — неделю здесь могу продержаться!

А ещё было несколько килограммов соли — Вадим привёз. Пластиковая труба, идущая в