Пожар Саниры

Нимата ещё раз приобнял тётку и отошёл. Остановился у костров дома Ленари, где, прижавшись к Чивати, спал перед уходом в странствия последнюю ночь со своим домом Санира.

С самого детства два друга были неразлучны. Казалось, так пройдёт вся их жизнь, и вот…

Было странно думать о Санире как о торговце. Он вернётся, конечно. Купцы стараются все зимы проводить с родными. И всё же расставание на столь длительный срок вызывало странные ощущения.

Нимата, которого теперь звали Нимата дома Фебути, направился к кострам своей новой родни. Там все спали. Молодой стражник побродил среди своих, пытаясь найти хоть немного свободного места у огня. Он уже собирался ложиться на холодную землю, когда Лакути приоткрыла глаза. Посмотрела на своего мужчину, завозилась, отодвигаясь. При её беременности освободить достаточно пространства было сложно, но она бесцеремонно толкала сестёр, и в конце концов Нимата смог втиснулся в образовавшуюся узкую щель…

– Вставай! – сквозь сон услышал он над собой голос Лакути.

Вокруг стояли шум и гам. Солнце близилось к зениту. Костры под звуки музыки и песен обходила процессия жриц.

Большинство горожан были на ногах. Толпа шла к Реке умываться, и толпа возвращалась с Реки, умывшись. Множество людей завтракало, и множество людей уже встало от своих костров после завтрака. Кто-то разговаривал. Кто-то рылся в вещах. Кто-то проверял скотину. Кто-то просто бродил вдоль рва, разглядывая невиданный столб дыма там, где ещё вчера был Город.

Это были те же люди, которые вчера наблюдали, как поджигают их дома. Весь смысл происходившего требовал радости и веселья, песен и танцев, однако редкий горожанин не смахнул слезу, глядя, как огонь охватывает его дом. Каждому пришлось смотреть на гибель очага. Щемило сердце, грусть разрывала грудь, дыхание сбивалось, а губы заученно улыбались и пели слова благодарности Небу и Земле.

– Нимата, завтракать! – настойчиво проговорила на ухо Лакути.

Молодой мужчина приподнял голову и, прищурившись, попытался разглядеть, что она готовит. Ему показалось, что сквозь вонь гари он уловил запах любимой ячневой каши, но нет, Лакути лишь подогревала вчерашний хлеб.

– Осталось мало времени, поднимайся уже.

Нимата подумал о том, какой сегодня день, и одним движением вскочил, схватил из рук женщины кусок горячего безвкусного хлеба, жадно погрузил в него зубы.

Рядом появился Санира. Он был, как всегда теперь, спокоен, подтянут, собран.

– Ещё спишь, стражник? – Взгляд молодого торговца скользнул по Лакути и, оставаясь равнодушным, снова переместился на друга.

Это Нимату всегда в Санире поражало – видеть перед собой самую совершенную красоту в мире, стоять рядом, разговаривать и – не замечать! И это при вечных шатаниях Саниры по всем девушкам подряд! Поразительно!

Нимата оторвал для друга кусок хлеба.

– Пошли умоемся, что ли… – буркнул он. И добавил, пробуя на языке непривычное обращение к собственному другу: —…странник!

Санира, не торопясь, будто выполняя обряд, кивнул, и они направились к Реке.

Сначала шли медленно, размеренно, чинно, но Нимата вдруг сорвался на бег, и они помчались к берегу, на ходу перепрыгивая через догорающие костры и разбросанные тут и там вещи.

Музыка сменила тон, барабаны – ритм, одна песня прервалась, другая началась. Люди стали поворачиваться в сторону сгоревших городских ворот.

– Нужно торопиться! – крикнул Нимата.

Они подбежали к воде, на ходу сбрасывая накидки.

Нимата с завистью посмотрел на шрам на боку товарища. Таким молодой стражник похвалиться не мог. Собственно, никаким не мог. Не было у Ниматы шрамов. А ведь Санира ещё и в поход ни разу не ходил!

Ледяная вода приятно бодрила, охлаждая разгорячённые бегом тела.

Нимата наново вплёл в волосы сдвоенную глиняную трубку – символ взрослости. Принялся нетерпеливо соскребать медным ножом мягкую, едва видимую поросль на верхней губе и подбородке. Он называл её «щетиной». Солнечные лучи отражались от начищенной тёмно-красной металлической поверхности, били в глаза оранжевыми бликами.

– Тебе оружие не для того дали! – раздался полный угрозы голос.

Нимата посмотрел на Саниру. Тот скрёб щетину кремнёвым ножом. Другу тоже не хватало терпения на то, чтобы делать это тщательно.

– Что, предводитель твоей шайки не позволяет бриться медью?

Бовина несколько дней назад подарил своему новому соратнику отличный, необычайно длинный металлический нож, принесённый из странствий по Заходним горам.

Санира посмотрел на друга неподвижным взглядом. Потом продолжил скрести подбородок.

Нимата расхохотался.

– Прекрати, на меня это не действует!

– Не выдумывай, – ответил ему товарищ, следя за тем, чтобы голос оставался неестественно низким.

Нимата, хохоча, хлопнул друга по плечу.

Они ещё раз омыли водой лица и поднялись.

– Мне действительно нужно торопиться, – буркнул стражник, беспокойно оглядываясь на сгоревшие городские ворота.