Пожирающая Серость

Джастин подавил желание ответить, что он прекрасно заметил, насколько город недоволен – но не хватало еще больше рассердить Августу.

– Так убеди Бернэмов не выдвигать обвинения, – сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. – Ты и раньше защищала людей. Я сам это видел.

– И что мне делать в следующий раз?

– Его не будет.

– Ты говорил то же самое после инцидента в бакалейной лавке.

Джастин знал, что должен предложить ей сделку – сделку, от которой откажется только глупец. Когда дело касалось Августы Готорн, все сводилось к торгам.

– Следующего раза не будет, – сказал он. – Потому что, если это снова произойдет, ты сможешь использовать на нем свои силы.

Его мать было непросто удивить, но Джастину удалось. Он видел, как она застыла в изумлении; тело оцепенело, но затем расслабилось.

– Ладно, – наконец сказала Августа. – Передай ему, что он может участвовать в Церемонии основателей, но вечером пусть остается дома. Неуравновешенный патрульный, разгуливающий в ночь равноденствия, может привести к смертельным последствиям.

– Но мы и так на пределе! – Джастин подался вперед. – Это небезопасно.

– Я знаю, – ответила Августа, встречаясь с ним взглядом. – И именно поэтому я возвращаю тебя в список патрульных. Считай это моей проверкой, чтобы узнать, было ли решение снять тебя с патрулирования ошибкой.

– О, – Джастин попытался не гордиться собой, а затем попытался не судить себя слишком строго за это, – спасибо. Я тебя не подведу.

– Уверена, это так, – сказала Августа. – И, Джастин?

– Да, мама?

– Надеюсь, ты понимаешь, что наше соглашение исключает любые сожаления. Не как с Харпер Карлайл.

Джастин выдавил из себя улыбку:

– Я понимаю.

А затем незнакомый офицер провел его в карцер.

Айзек выглядел лучше, чем ожидалось, если вспомнить о произошедшем. В полицейском медпункте ему обработали раны, нанесенные Бернэмами.

– Ты пришел, чтобы вытащить меня из тюряги? – ехидно поинтересовался Айзек, растянувшись на лавке в задней части одной-единственной камеры в Четверке Дорог.

– Не-а, – ухмыльнулся Джастин. – Просто хотел поиздеваться над заключенными.

– И даже не прихватил с собой фрукты, чтобы закидать меня? Стыд-позор.

Офицер начал вбивать код на замке с другой стороны камеры. Айзек встал, зевнул и демонстративно вытянул руки над головой.

– Ты знаешь, что нам тут даже книги не положены? – спросил он, когда красноватая каменная решетка скользнула вверх. – До чего бесчеловечно!

– Ты должен размышлять над своими проступками. – Джастин определенно не знал этого офицера – очевидно, его мать отчаянно нуждалась в сотрудниках после смерти Андерса.

– Похоже, что я размышляю? – спросил Айзек, выходя из камеры.

Смуглый лоб офицера сморщился от раздражения, и Джастин показал на дверь наружу:

– Пошли, пока тебя не упекли обратно.

15

Над главной улицей ярко светило солнце. Повсюду были люди, общаясь группками на тротуарах и бродя между киосками местных торговцев, подготовивших товар ко Дню основателей. Но за всей этой суетой Джастин ощущал затаенную тревогу. Сегодня будет одна из самых опасных ночей в году. Ночь, когда границы между Четверкой Дорог и Серостью размываются.

Потому этот день идеально подходил для Фестиваля основателей. Так они поднимут дух жителей и напомнят им о доверии к основателям – даже если семьи никогда еще не были такими слабыми. Разумная идея. Джастин готов был поспорить, что ее придумал Готорн.

Главным событием праздника была Церемония основателей, которая символизировала вклад семей в город. Один представитель каждой семьи будет «коронован» мэром, а затем положит корону на городской символ в знак уважения к своим предкам.

Последние три года от семьи Готорн выступал Джастин, присоединяясь на городской площади к скучающей Дарье Сондерс, Айзеку и одному из детей Карлайлов. Но Дарья Сондерс мертва, а это – первый фестиваль Джастина с тех пор, как он провалил свой ритуал. Теперь мысль о том, чтобы надеть корону и улыбаться толпе, пробуждала в нем иные чувства. Все, что некогда было для него легким, постепенно становилось невозможным. Джастину это не нравилось.

– Она сняла меня с патрулирования, верно? – спросил Айзек, когда они прошли мимо лавки старика Мура, продающего свиней, которых люди зачастую торопливо возвращали спустя пару дней.

– Верно, – кивнул Джастин. – Сказала, что в планах на равноденствие не осталось места для непредсказуемых угроз.

– Так она считает, что я опасен для себя и общества.

– Ага.

– И она только сейчас это поняла?

Джастин фыркнул, обходя детей, играющих в старую игру «Кольцеброс».

– Но ты все равно обязан участвовать в церемонии.

– Серьезно? – Айзек нахмурился. – Я разгромил Закусочную. Твоя мать действительно думает, что церемония всех задобрит?

– Мне кажется, сейчас тебе стоит сосредоточиться на том, чтобы задобрить ее.

Айзек закатил глаза, но последовал за Джастином к ратуше, где толпа уже собиралась вокруг гигантского символа основателей, высеченного посреди площади.

– Как-то вы долго сюда добирались, – заметила Мэй.