Пожирающая Серость

– В определенный момент это перестает иметь значение, – медленно произнесла она, не сразу поняв, что говорит вслух. Но ей не хотелось останавливаться: – Ты не можешь оправдать этим три года плохого обращения. И не можешь приползать ко мне, когда тебе захочется.

– Знаю. Я не могу исправить свое жестокое поведение или то, что я тебя ранил. Просто хочу, чтобы ты знала, что теперь я это понимаю. Мне стоило вступиться за тебя перед семьей. Поддержать тебя. Все, что я сделал для Айзека и Вайолет, было сделано из-за того, что я не смог помочь тебе.

Харпер не знала, правдивы ли его слова, но, о, как же ей хотелось, чтобы они были искренними.

Она подавила всхлип:

– Я тебя не прощаю.

– Знаю.

– Я не могу тебя простить.

– Мне все равно.

Сердце Харпер сжалось, потому что она увидела того Джастина, которого когда-то знала – доброго, честного, преданного без остатка.

В ночь перед ее ритуалом они тайком пробрались к озеру и наблюдали за темными волнами, облизывающими грязный берег.

«Что, если я не выберусь?» – спросила Харпер, и тогда Джастин переплелся с ней пальцами, одаряя ее полной уверенности улыбкой.

В этой улыбке крылось обещание, как и в их соединенных ладонях.

«Выберешься».

А поскольку Харпер любила ту версию Джастина, она ему поверила.

Возможно, она по-прежнему его любила.

Но в чем она точно была уверена, так это в том, что любовь должна придавать сил, а не заставлять тебя гнить изнутри. Что бы между ними ни осталось, оно спуталось в узел из желания, злости и сожалений, который так долго отравлял ее организм, что Харпер уже не знала, кто она без него.

Она не могла избавиться от мысли, что Джастин игнорировал ее, когда она верила, что он силен. Он пользовался всеми возможностями, которые предоставляла ему фамилия Готорн: девушками, друзьями, беспрекословным уважением. Лишь достигнув дна, он вернулся к Харпер. И только потому, что она тоже опустилась на самый низ.

Харпер не спутает его отчаяние с теплыми чувствами. Потому, когда она снова заговорила, она не дала ему надежду на примирение. Она хотела получить ответы.

– Что-то не так с Вайолет, – сказала она.

Джастин даже не пытался выглядеть удивленно:

– Я знаю. Она попалась в руки моей матери.

– Попалась? Что ты имеешь в виду?

– Вот что делает Августа, – ответил Джастин. – Забирает воспоминания людей, когда считает их слишком опасными. Они больше не могут пользоваться своей силой, потому что не помнят о ее существовании.

Вероятно, эта новость должна была шокировать Харпер, но она не была лишена смысла. Само собой, Готорны имели преимущество, о котором предпочитали умалчивать.

Очередные секреты. Очередная ложь.

В горле Харпер вновь появился комок слез, когда она поняла. Вайолет не могла ее вспомнить. А значит, девушка, которую она знала, девушка, которая о ней заботилась, исчезла.

– Воспоминания? – повторила она. – И их уже не вернуть?

Голос Джастина стал хриплым и сдавленным, когда он ответил:

– Думаю, нет.

Вайолет действительно была для него важна, раз он поссорился из-за нее с Августой и ушел из дома.

– Я пришел сказать тебе, что нас ждет что-то поистине ужасное. Наверное, моя семья этого заслуживает. Но остальные жители – нет. Так что держись подальше от леса, ладно?

И внезапно Харпер увидела выход.

Годами она рассматривала свою жизнь как некую историю. Сказку о девушке, которая больше всего на свете хотела любви, могущества и семьи. Она провалила свое испытание на доблесть. Мерзкие злодеи Готорны приговорили ее к одинокому, несчастному существованию, используя свои чары, чтобы скрыть внутреннюю безобразность. Ее отец сыграл бы роль в легкой концовке этой сказки. Такую, благодаря которой они оба стали бы героями.

Но сейчас, глядя на Джастина Готорна, она понимала: ничто из этого не было правдой. Она подумала о героях и злодеях, легендах и монстрах. И решила, что могущественнее всех них тот, кто рассказывает эту историю. И рассказывает ее теперь Харпер.

Может, Вайолет и не могла вспомнить, что с ней сделали. Но Харпер все равно хотела ее спасти.

– Не думаю, что твоя семья единственная в этом городе, не такая хорошая, какой хочет казаться, – медленно ответила она, не веря в то, что собирается сделать. – Джастин… мне нужно кое-что тебе рассказать.

18

Вайолет посмотрела на клавиши под своими пальцами и вздохнула. Весь день она чувствовала себя как-то неправильно. Она думала, что игра на пианино поможет ей сосредоточиться, но каждый раз, когда ее руки прикасались к клавишам, в животе расцветал ужас. Что-то в инструменте ее пугало.

Делу также не помогало, что Орфей постоянно расхаживал туда-сюда и жалостливо мяукал, его вой эхом разносился по дому, напоминая рев двигателя. Вайолет понимала, что кот скучал по своей хозяйке. Но тети Дарьи больше не было. Орфей вновь мяукнул, и тогда сзади раздался новый шум – непрерывные, осторожные шаги.

Вайолет недоуменно обернулась. Ее мать ушла по делам. Но это оказалась не Джунипер. Вместо нее по центру музыкальной комнаты стояла высокая блондинка с гладкими прямыми волосами и невероятно симметричными чертами лица.