Пожирающая Серость

В ее приятной улыбке чувствовалась скрытая напряженность, щеки выглядели впалыми от худобы, и в целом от ее вида в груди Вайолет появился дискомфорт. Девушка смотрела на нее так же, как другая этим утром, – словно они делили между собой секрет, хотя Вайолет ее никогда не встречала.

В ее голове всплыло имя, однако она понятия не имела, откуда его знает.

– Ты Мэй, верно? – спросила Вайолет. Девушка кивнула. – Что ты тут делаешь?

Мэй пожала плечами; на ней была свободная футболка кремового цвета.

– Ты меня пригласила. Я стучала, но дверь оказалась открытой, так что я сама себя впустила. – Она показала на пианино. – Ты очень хорошо играешь.

– Не так хорошо, как раньше. – Вайолет нахмурилась. – Я не помню, чтобы приглашала тебя.

С другой стороны, она многое не помнила. Ее жизнь после смерти Роузи окуталась дымкой, и становилось лишь туманнее, когда Вайолет пыталась вспомнить свои первые недели в Четверке Дорог. К счастью, Мэй совершенно не смущала ее растерянность.

– Мы вместе готовим проект по местной истории, – сказала она, доставая деревянную шкатулку из сумки. – Ты попросила зайти к тебе после школы. Чтобы мы могли закончить исследование, помнишь?

Вайолет действительно смутно помнила, как проводила исследование по городу. А еще зал с металлическими шкафчиками и портретами на стенах. Казалось, будто это важно.

– Конечно, – кивнула она. – Верно. Мы исследуем… э-э…

– Вот их. – Мэй открыла шкатулку и достала крупную колоду карт. – Колоду Предзнаменований. Городской фольклор. Вариация карт Таро. – Ее губы снова изогнулись в напряженной улыбке. – Я пришла, чтобы погадать тебе. Для проекта. Да что с тобой такое сегодня?

Вайолет ощутила тревогу:

– Не знаю. Наверное, день выдался неудачный.

– Ну, мы всегда можем перенести на другой, если ты не в настроении.

Но Мэй уже пришла, и Вайолет не могла придумать достойной причины, чтобы ей отказать.

– Все нормально, – сказала она. – Давай просто покончим с этим.

Мэй настояла, чтобы они сели на пол. Вайолет всегда считала себя человеком, который не следует чужим приказам, не задав пары вопросов, но она слишком устала для возражений. Странность, которую она испытывала весь день, только усилилась при виде Мэй; когда она моргала, то могла поклясться, что видела какие-то щупальца за своими веками, похожие на извивающиеся ветви.

То, как они сидели, как Мэй легко перетасовывала колоду Предзнаменований, казалось поразительно знакомым. Вайолет мельком задумалась, делали ли они это раньше, но она наверняка бы такое запомнила.

С картами происходила какая-то оптическая иллюзия. Вайолет понимала, что Мэй просто ловко их тасовала, но она могла поклясться, что колода уменьшалась. Что тонкие деревянные пластинки исчезали одна за другой. Когда осталось всего несколько карт – куда подевались остальные? – Мэй подняла взгляд на Вайолет.

– Теперь мы должны взяться за руки, – сказала она, слегка ухмыльнувшись. – Странно, я знаю. Но это древняя примета.

У Вайолет вновь появилось чувство, что они делали это прежде.

– Я не уверена…

Но Мэй уже взяла ее за руки. Ее ладони были холодными и липкими, пальцы – на удивление сильными. И когда Вайолет попыталась вырваться, на изнанке сознания что-то взорвалось.

Будто в ее череп углублялсь корни – маленькие ростки сознания, которые изменяли все, к чему прикасались, и делали каждое воспоминание более четким и ярким. Как если бы кто-то реставрировал пейзаж с поблекшими красками. Вайолет ахнула от силы раскрывающейся перед ней истины, разум Мэй разорвал все путы, которыми ее связали. Девушка невольно отпрянула, вырываясь, и события последних нескольких недель вернулись к ней необузданным потоком.

Все, что она могла делать, – это с содроганием смотреть на девушку, сидящую напротив. Но вскоре ее лихорадочные мысли кристаллизировались в жестокую, яростную правду.

– Твоя мать, – прошипела Вайолет, и слова эхом раскатились по музыкальной комнате.

Мэй кивнула, ее бледное лицо выглядело предельно серьезно.

– Значит, ты вспомнила?

– Да.

– Ты злишься.

– Само собой, я злюсь! А чего еще ты ожидала?

Вот почему Готорны врали своей матери. Почему жители казались поглощенными ими – ведь они не знали о тех случаях, когда их любимая семейка ошибалась.

Неудивительно, что Джунипер ничего не помнила о Четверке Дорог. Неудивительно, что история Харпер с Готорнами была такой запутанной.

Это Августа. Все дело в ней.

Сколько еще людей пострадало, как Вайолет? Сколько всего забыл этот город?

– Так она забирает воспоминания людей, – сказала Вайолет, ее голос пульсировал от гнева. – И ты можешь их возвращать. Но не делаешь этого.

Тени на шее Мэй углубились, когда та опустила голову.

– Я прошла ритуал всего полгода назад, – тихо ответила она. – Я даже не знала, сработает ли это. Ты первая, кому я попробовала вернуть память.

– Ну, теперь ты знаешь наверняка, – сказала Вайолет. – И должна просто…

– Нет! – Так громко Мэй еще никогда не говорила. Все ее тело заполняла паника. Глаза расширились, одна рука потянулась к Вайолет, словно в мольбе. – Не могу. И если ты кому-то об этом расскажешь, я буду все отрицать.