Пожирающая Серость

Джастин выдержал паузу. Как бы ему ни хотелось это признавать, Августа была права. Но наверняка был какой-то способ найти баланс между людьми, как Вайолет, и Церковью Четверки Богов.

– Предоставь им выбор, – наконец ответил он. – Спроси, что они выберут: отправиться в тюрьму или лишиться воспоминаний. И пообещай мне, что больше никогда не прикоснешься к наследнику основателей.

На секунду в кабинете воцарилась тишина, лицо Августы выглядело задумчиво. Затем она протянула руку в перчатке.

– Ты вернешься домой? – спросила она с тихим уважением в голосе.

Это стоило того, чтобы подчиниться ей. Ради возможности изменить город. Сделать его таким местом, где фамилия Готорн будет внушать что-то больше, чем страх.

Он взял руку Августы и пожал ее.

* * *

Медсестры переодели Вайолет в отвратительный больничный халат и заставили ее сидеть спокойно, пока перевязывали каждую царапину и рану. Единственное, что ей удалось оставить при себе, это браслет Роузи, который лежал в пластиковом пакетике на ее коленях, серебро очистили спиртом, и теперь оно ярко сверкало. Вайолет наблюдала, как медики суетятся вокруг ее матери, лежащей без сознания на соседней койке.

Из разговоров она поняла, Церковь напичкала Джунипер какими-то препаратами. В остальном она была в порядке, но вид ее обмякшего тела по-прежнему причинял боль.

Вайолет как раз спорила со стажером насчет своего мобильного телефона, когда в медпункт ворвалась Августа Готорн. На девушку она не обратила никакого внимания, просто пошла прямиком к Джунипер, попутно закидывая медсестру вопросами.

– С ней все будет хорошо, – ответила та. – Да, ее организм сам должен очиститься. Нет, долгосрочного ущерба не будет.

– Но прошло уже столько времени! – Лоб Августы сморщился. – Она уже должна была очнуться.

– Она очнется, шериф Готорн. – Медсестра нерешительно похлопала ее по руке. – Дайте ей время.

– В чем дело? – громко и резко поинтересовалась Вайолет. – Вы пришли, чтобы забрать ее воспоминания – просто на всякий случай?

Августа отвернулась от Джунипер, ее руки скрестились на груди. Вайолет чувствовала себя голой и неуклюжей в больничном халате, но отказывалась сжиматься под взглядом женщины.

– Я знаю, что вы сделали, – продолжила она. – Когда она попыталась покинуть город, вы стерли ей память о Четверке Дорог. Настоящей Четверке Дорог. Кто знает, может, вы и Дарью лишили воспоминаний.

– Я никогда и пальцем не тронула Дарью, – тихо ответила Августа. – Что же касается твоей матери… это сложно.

Вайолет вцепилась пальцами в койку:

– Я знаю о Стивене. Тридцать лет назад он пытался убить мою маму, но у него не вышло, и внезапно городом стала управлять ваша семья, а не моя. Что произошло на самом деле? Что вы скрываете?

Медики затихли, их взгляды бегали от Августы к Вайолет, словно они смотрели теннисный матч.

– Выйдите, пожалуйста, – обратилась к ним Августа. – Нам с мисс Сондерс нужно поговорить.

Медсестра сглотнула:

– Но мы должны оставаться с пациенткой.

– Вы только что сказали, что в конечном итоге она очнется, – ответила Августа. – Вы не занимаетесь ничем важным. Уходите.

Медики быстро ретировались, хотя Вайолет не сомневалась, что следующие несколько минут они изо всех сил будут пытаться подслушать под дверью.

– Значит ли это, что вы ответите на мои вопросы? – Ее нервы были на пределе – теперь Вайолет контролировала свои силы, но воскрешение мертвых ей не поможет, если Августа решит напасть. – Или вы здесь для того, чтобы снова стереть мне память?

Но Августа даже не пыталась снять перчатки.

– Ты прошла ритуал, а значит, больше не представляешь угрозы для Четверки Дорог. Я не буду тебя устранять. Однако мне любопытно, как ты вернула свои воспоминания.

Вайолет попыталась замаскировать свое облегчение:

– Так я вам и рассказала.

– Может, устроим обмен? – предложила Августа ледяным тоном. – Я расскажу тебе о весеннем равноденствии восемьдесят пятого, а ты – как восстановила память.

Вайолет задумалась. Августа Готорн – ее лучшая возможность узнать правду. Но мысль о том, чтобы выдать Мэй женщине, которая чуть не привела ее к смерти, вызывала у нее тошноту.

– Да ладно вам, – ответила она. – Вы ни за что не назовете мне реальную причину, почему забрали воспоминания моей матери.

С соседней койки раздался резкий и напряженный голос.

– Вообще-то на этот вопрос легко ответить, – сказала Джунипер Сондерс. – Она стерла мне память, потому что я ее попросила.

Августа быстро развернулась к койке, а Вайолет соскочила со своей, наплевав на то, что ее тоненький халат оголил некоторые части тела, и подбежала к матери. Джунипер по-прежнему лежала, но ее глаза были широко открыты.

– Мама? – позвала Вайолет, но Джунипер смотрела не на нее, а на шерифа.

Внезапно атмосфера в помещении накалилась. Язык их тел выдавал правду. О боли. О совместной истории.

– Август? – прошептала мама Вайолет.

– Июнь?[3] – ответила Августа. – Это… Ты…

Джунипер кивнула, и Августа заключила ее в объятия, не обращая внимания на больничный халат. В таком положении мама Вайолет выглядела крошечной, почти как куколка на фоне широкой Августы.