Пожиратели облаков

Из здания «Синеко» Марк выходил пружинистым шагом. Еще бы: приглашение на яхту было доподлинной сменой декораций и вообще правил игры. Свое приглашение на яхту Строу скупердяйски откладывал весь год, отпуская лишь реплики, что судно-де «отчалило на Майорку», но с таким видом, что у Марка разгорался по-детски жгучий интерес, который лишь подхлестывался фразой Строу насчет того, что «надо бы и тебя как-нибудь прихватить на борт». Однако до реального приглашения дело все не доходило; Строу словно томил тренера на медленном огне. И вот наконец желание обещало сбыться. Марка глубоко волновало уже то, что он присоединится к узкому кругу избранных, что коснутся своей дорогущей обувью сиятельной палубы той роскошной яхты. О «Синеморье» Марк читал в «Уолл-стрит джорнэл». Строу был не из тех, кто афишировал известность своей яхты, а потому ее журнальные снимки были только с изрядного расстояния. Тем не менее ходила информация о наличии на судне десятка палуб, двух вертолетных площадок, бассейна, теннисного корта, системы охраны от пиратов, а также команды итальянцев в белоснежных мундирах. А еще там были площадка для мини-гольфа, ботанический сад и анатомический музей.

Но уже через несколько часов пружинистость из шага улетучилась. Вечер выдался с коварным уклоном.

По дороге домой Марк зашел поужинать в какое-то заведение в Канэри-Уорф. Хорошие забегаловки были Марку симпатичны. Ему нравились душноватые, эконом-класса кабаки с меню на досках, запеленатыми в салфетки булками в корзинках, к которым на блюдцах подавались подмороженные шайбочки масла. Нравились и мрачновато-стильные заведения для гурманов, где среди приземистой мебели и мутноватых зеркал сновали озорные официанты и официантки, с которыми можно было непринужденно, а иной раз и игриво поболтать, впечатлить своим шармом, знанием кулинарных тонкостей и быстротой решений, выдающих в нем довольного собой и нежадного человека, которому не проблема потратить на себя за ужином сотню фунтов. Сидение в одиночестве в дорогом ресторане за чтением журнала или книги, вероятно, придавало ему солидности и загадочности (кто знает, что это за человек – может, бизнесмен высокого ранга, а может, и трагичный молодой вдовец).

Но нынче все складывалось как-то не так. Пришел он слишком рано и среди ресторанного шика сидел фактически один, а ресторан оказался не более чем стейк-хаусом с медью и коврами. Персонал еще только готовился к вечерней вахте: где-то на кухне играло радио, а за стойкой бара, судя по запаху, стояло ведро с отбеливателем. Смазливая официанточка на Марка, похоже, не клюнула. Да не похоже, а точно. Под блокнотом на его столе она заметила ежемесячник «Суперяхты», который Марк не успел толком спрятать, и смешливо вздернула бровками – чуть заметно, но очень уничижительно.

«Нет-нет, вы не подумайте, – захотелось Марку ей сказать. – Я не какой-то там жлоб, завистливо припавший носом к стеклу. Этот журнал я купил потому, что четвертый в мире по богатству человек пригласил меня на свою яхту. Таких в «Суперяхтах» и не увидишь. В этом журналишке они меньше, чем та, на которой я собираюсь быть в следующую пятницу».

Но строгая часть Марка тут же приструнила глупую его часть, которую заботило отношение официанточки к соседству Марка с сильными мира сего: «А может, ты заодно скажешь ей, что единственная причина твоей близости к верхам – это что кто-то неверно понял единственно толковую вещь, что ты написал? – съязвила она. – И что ты застрял во лжи, которая тебя или опустит ниже плинтуса, или сожрет?»

И словно ребенок, убегающий наверх от родительской перебранки, реальный Марк (не тот, что строгий или глупый, хотя разом и тот и другой) заказал себе бутылку риохи[33] за пятьдесят фунтов и стейк с кровью. Нужно было сосредоточиться на рукописи для Блинк. Марк пытался начать записывать в блокноте или хотя бы смотреться как некто, пишущий в блокноте. Вместе с тем было ясно, кем он смотрится на самом деле: человеком, быстро и в одиночку пьющим еще до начала вечера.