Пожиратели призраков

Дом – это место, где царит любовь. Но я смотрю на это здание – наш дом – и понимаю, что его никогда не любили. Строители забросили его еще до того, как у него появился шанс на выживание. Этот брошенный призрак никогда не узнает, что такое любовь. Только боль. Наша боль.

Никто не дежурит у дверей. Она не заперта, так что я вхожу.

Свет не горит. Окна заделаны листами фанеры. Воздух затхлый, насыщенный миазмами, и пахнет все сильнее, чем дальше я иду по коридору. Меня чуть не тошнит.

Древесина трещит и провисает. Повреждения от воды распространяются по всему гипсокартону, черная плесень покрывает потолок. Повсюду нацарапаны руны цвета ржавчины, словно страница, вырванная из архаичной кулинарной книги Сайласа.

Лонни сидит на полу в коридоре, отвернувшись от меня и широко расставив ноги. Он размазывает по стене знаки собственными фекалиями.

«Мой маленький художник», – думаю я.

Он отрывает свое безглазое лицо от каракулей и ухмыляется. Впадина в центре его лица расширяется, алые жабры колышутся. Я слышу, как он мурлычет. Он рад меня видеть. Он знал, что я не смогу его бросить.

– Ты не мой, – я быстро пинаю его в живот. Он летит по коридору, конечности раскручиваются по бокам, будто он танцует. Лонни шипит на меня, как только останавливается, белые брызги слюны вылетают из его ротовой полости, а потом взбирается вверх по стене. В итоге он исчезает в свежей трещине на потолке. Пробираясь в гостиную, я слышу сквозь стены мягкое постукивание ладоней и коленей Лонни. Он следит за мной, ходит за мной, как и всегда. Сраный шпион.

Кажется, никто не замечает меня, или им все равно. Ни одно из тел на полу не шевелится. Они вообще дышат? Я насчитала по меньшей мере дюжину наркоманов – может, и двадцать. Каждая тень скрывает все больше тел. Они прижимаются друг к другу, как выводок щенков. Кажется, им нравится просто безучастно смотреть в пространство, плавая в своей боли. У каждого на лице одно и то же затравленное выражение – общая маска для Хэллоуина, – ввалившиеся глаза, восковая кожа, россыпь прыщей на щеках и подбородке. Эти люди принесли свою травму в этот дом. Они притащили свое прошлое, призраков на своих спинах, в своих животах. Принесли свою боль. Свою утрату. Свою ярость. Принесли и посеяли семя того, что преследует их больше всего в нашем доме. А теперь все эти семена распускаются.

Наши призраки. Их так много.

Я замечаю в этой куче Марсию. На ней все тот же костюм для йоги, что и в самый первый день. Это было словно в другой жизни. Теперь спандекс весь в дырах, будто его прогрызла моль. Пятна пота расползаются под мышками, ярко-желтый цвет выцвел до костно-белого.

– Ты видела моего сына? – ее хриплый голос срывается. Слова рассыпаются у нее во рту. И летят пылью по ветру. Она поднимает голову, в глазах загорается тусклый огонек надежды.

Я не отвечаю. Даже если бы и ответила, думаю, Марсия бы ничего не услышала. Ее голова снова опускается на пол, глаза устремлены в какую-то неизвестную точку в эфире.

Я иду на кухню. Тобиас трудится, как в конец поехавший шеф-повар. Он так поглощен готовкой, что едва поворачивается. Меня награждают лишь мимолетным взглядом.

– Ты жива. – Теперь он весь в крови. Руки изодраны сочащимися красными символами. На задней части шеи вырезан тот же символ, что и на двери.

– Да. Если это можно называть жизнью.

– Адриано должен был выбрать тебе новый дом, – бросает он через плечо. – Я хотел, чтобы у тебя был дом, где можно побыть в одиночестве. Чтобы оплатить свой долг.

– Мне надо сказать «спасибо»?

– Можешь не верить, Эрин, но если честно, я пытался тебя защитить. Ты заслужила свой дом. Это место… тут стало слишком тесно.

– Ага. Но Адриано сбросил меня в канаву.

– Если хочешь, чтобы все было сделано правильно… – вздыхает Тобиас. – Ты хорошо выглядишь. Здоровой.

– Я чиста.

В ответ на это Тобиас смеется.

– Поздравляю. Хочешь отпраздновать?

«Да, – кричит мое тело, – боже, да».

– Это должно прекратиться.

– Кто сказал?

– Я говорю, – отзываюсь я, – как твой друг.

– Друг, – бесстрастно повторяет он. Это слово не имеет для него никакого значения.

– Это правда, – даже я слышу ложь, откровенную пустоту своих слов.

– По твоей крови все еще текут остатки Призрака. Я отсюда слышу звон цепей. Он никогда не покинет твое тело.

– Я чиста, – повторяю я, теперь не такая уверенная.

– Твои призраки никогда не уйдут, Эрин. Никогда. Ты всегда будешь с ними, хоть с дозой, хоть без. Я думал, ты сама догадаешься.

Я замечаю на столе зажигалку Сайласа. РЕАБИЛИТАЦИЯ – ДЛЯ НЕУДАЧНИКОВ. Надеюсь, Тобиас не видит, как я тянусь за ней. Поэтому пытаюсь его отвлечь.

– Расскажи хотя бы, как Сайлас его нашел.

– Мы его не нашли. Призрак нашел нас. Так начинается любая история с привидениями.

– И он убил его. Сайлас умер здесь, так ведь? В этом доме? Поэтому ты выкопал его и притащил обратно?

Тобиас наконец-то поворачивается, заинтригованный. Если он и удивлен тому, что я знаю о пропавшем трупе Сайласа, то не показывает этого. Но теперь Тобиас хочет поговорить.

– Знаешь, смерть – это не конец.