Пожиратели

Подвал нашелся случайно, при преследовании соседской кошки. Она шипела, изгибалась, выскальзывала из рук так ловко, что каждый стук удаляющихся коготков – подступающее отчаяние. Кошка сбежала вниз по лестнице, ныряя в спасительную темноту, а Ипсилон ударился об обжигающе холодную дверь лицом, последовав за ней.

Подвальная дверь была заперта, но замок давно прогнил, от креплений остался только скелет.

И когда на Ипсилона пахнуло сыростью и гнилью, когда крысы с шумом разбежались по углам, когда он пробрался через джунгли извилистых труб к сердцевине – он понял, что, наконец, нашел для себя место.

Суслики прячутся в норы, сворачиваясь клубком – им нет дела, кто по соседству с ними. Так же и Ипсилон, гонимый желанием отрастить на коже хитиновый панцирь.

Мужчина провел ладонью по трубе, пропуская между пальцами слабую вибрацию.

– Не помогает, – проглатывая слезы, срывающимся голосом произнес он.

Кто-то рядом с ним заботливо прошептал утешения.

– Я так долго… так много раз пытался…

Сердце болело хронической болью.

В отчаянии, обогнув бочку сбоку, Ипсилон подошел к невидимой границе с тьмой. Да. Стоит протянуть руку, и сразу ощутишь плотность воздуха, мрак рукой.

Темнота была везде, но темнота – это просто отсутствие света, она исчезнет даже от блеска глаз, а тьма – зловещая, неуправляемая и эфемерная материя. Мать.

Если бы здесь был свет, то можно было бы увидеть жгучие языки, с плотской страстью безболезненно лижущие пальцы до самых костей.

Где-то там, в самом центре, кормушка полностью забита костями животных.

Самую первую жертву не найти под всем этим ворохом сгнивших хребтов. По неопытности, Ипсилон с полчаса мучил беднягу, выворачивая ее голову в разные стороны в попытках сломать шею. Кошка царапалась, изгибалась, оставляя на пальцах и руках длинные кровавые порезы. Когда хруст, наконец, послышался, а тело безвольно повисло, только тогда Ипсилон узнал, как надо было провести ритуал правильно, и еще одна жертва легла на плечи тяжким грузом. Где-то с месяц ему пришлось прикрывать руки, пока раны не зажили, а еще полгода слушать плач соседки по пропавшей любимице.

Второй жертвой стала худая дворняжка.

В один из редких дней в прошлом, когда Ипсилон еще выходил на улицу, он увидел маленькую худую дворняжку, живущую в соседнем дворе. Ее приманить было не сложно – характерный зовущий звук и протянутая рука, и вот она уже бежит к тебе, дружелюбно виляя хвостом. Труднее было незаметно затащить ее в подвал.

Понимала ли собака что-то или нет – трудно сказать, но когда Ипсилон подошел к ней, чтобы связать, она резко цапнула его, вскользь проведя зубами по щеке. Странная тварь.

Животное предполагалось сжечь на костре, перед этим подготовив тело с помощью масел.

Костер он разжег поздней ночью, убедившись в черноте всех окон. Вытащил животное на улицу, прикрыв за кустами и мусорным баком, разжег сухие ветки и положил извивающееся тело на пылающие угли. По пропитанной маслом шерсти языки огня расползались с удивительной скоростью, словно в причудливом танце, оставляя выжженные красные участки кожи.

Дворняжка скулила на весь двор, пыталась вырваться, и Ипсилон не на шутку испугался – впопыхах доделал весь ритуал, отвлекшись лишь, когда невыносимая вонь жареного мяса вывернула желудок наизнанку.

Он так и не дождался, пока животное полностью сгорит, затушил костер под скукожившимся, покрывшимся горелой кожей телом.

По глупости Ипсилон попытался дотронуться до животного рукой и обжегся до волдырей.

Еще долго на ладони оставалось напоминание о той ночи, почти такое же явное и надоедливое, как бесконечные сплетни про выжженное пятно за мусорным баком. Но ожог был и напоминанием о том, что это вправду было. И напоминанием о том, что он на это решился.

Все остальные жертвы слились в одну большую массу без чувств и эмоций. В дальнейшем ими все чаще становились крысы, птицы, успехом считалось прикормить из окна кусочками вчерашнего ужина кошку.

Для жертвоприношения годились только специальные «чистые» животные, которых, естественно, не было. Но Ипсилон в душе грел надежду, что увидев его чистые помыслы – а желание очистить свою душу было именно таким – боги простят отступления от ритуала.

Впоследствии, когда отец выбросил книгу, мужчина только и делал, что фантазировал, уходя от правил все дальше и дальше. В конце концов, правила – всего лишь формальность, разве нет?

Но сегодня он осознал, что все попытки бессмысленны. Сколько бы зверья он не убивал, скольких бы кровь не пускал – груз на душе легче не становится.

Все без толку.