Пожитки. Роман-дневник

На всякий случай я сказал, что понимаю, и бабка стала азартно разворачивать тему:

– Думают, спуску им дам. Хотела в среду в Белый дом сходить, пожаловаться. А куда, думаю, я сейчас пойду, снова падать? За мной же некому теперь ходить. Тебя мамка как подговорила тогда, научила против меня, так ты и не позвонишь никогда. Маруся надысь позвонила, на прошлой неделе, я как раз в туалете была. Пока подошла, ноги больные, она уже и трубку собралась вешать. И рычит на меня: «Что-о ты там хо-одишь?! Спишь все целый день!» Ах ты, думаю, едрит твою налево. Сука ты рваная, на нее. Тебе бы так спать. Я всю жизнь на постройке проработала, сон сломала, каждую весну в деревню ездила всем помогать, никто из них не захотел, куйбышевские все этта, змеиная порода. Ты, говорю, как я, полежи с давлением – будешь потом спать. Ну и что ж что, говорю, я медленно подошла? Я должна сначала кран проверить, не закрыт ли. Мне тогда прокладку поставили. Пришел паразит, ходит здесь у нас, с запахом. Думает, я не чую. Прокладку поставил, а мне говорит – давай, говорит, бабка, двести рублей. Понимаешь? Я говорю, какие мне тут двести рублей? Ошалел, думаю. И так пенсия маленькая, а он ее тут поставил, она теперь опять подтекает, я залить боюсь. Подо мной восемь этажей, это что шутки, что ли? Так вот ее отчитала, она и трубку повесила, Маруся твоя. А еще хорошая тетка называется. Ты знай ее и слушаешь. Ее да мамку. У той в торговле подруги везде сидят, чуть я куда, они ей сразу докладывают. Думают, я не узнаю. А я узнала! Мне человек один сказал. Я когда пошла тогда в Белый дом, вопрос поставить. Думаю, ругаться не буду, по-хорошему хотела. Приду, думаю, и расскажу все как есть. Зачем они над бабкой издеваются? Вы, думаю, доживитя сначала до моих лет, да как я в войну в литейной по шестнадцать часов. Пока молодая была – можно было, за всех все делала, а теперь, думают, старая стала, так давай издеваться. Там в приемной у них Л*** такая сидит. Ой, змея-а. Думает, я не вижу. Муж ее тогда еще в прошлом месяце выключить меня хотел. Ненавидит. Ты б хоть раз по-хорошему, не ругаясь, заявление написал. Я б тебе сказала, какие слова, написал бы сразу несколько заявлений, чтоб мне управу на них найти. Меня ведь не слушает никто. Их как тогда мамка подговорила насчет меня…

Особо «теплые» отношения с maman у бабки сложились после приватизации квартиры. Документы для представления в администрацию города maman успешно подготовила. Соответствующие консультации, вкупе с идеологической обработкой Ответственной Квартиросъемщицы, я осуществил лично. Подготовлено все было наилучшим образом (что, конечно, учитывая известные психиатрические особенности некоторых участников процесса, успех отнюдь не гарантировало). Суть процедуры заключалась в следующем. Всем проживающим в вышеобозначенной квартире надлежало явиться в профильное ведомство, собственноручно в письменной форме подтвердить свое согласие с самим фактом приватизации, но самое главное – дать согласие на перевод своих квартирных долей на меня, дабы тем самым вся квартира юридически отошла ко мне и не досталась «гадам-колдунам проклятым». Action начался в момент, когда бабку попросили вывести на бумаге заветные фразы: «С приватизацией квартиры согласна. Добровольно отказываюсь от своей доли в пользу имярек».

– А она написала? – с тревогой спросила Ответственная Квартиросъемщица, указав на maman кривым указательным пальцем.

– Написала! – с некоторым раздражением ответила «она». – Ты же видела! Что я сейчас, по-твоему, только что писала?!

– Да?.. – промямлила старуха, не зная, в какие тяжкие ей еще пуститься.

– Ну ты-то что молчишь?! – обрушилась maman на меня. – Скажи ей сам, ты же видел! Писала я или нет!

По крупицам собрав всю выдержку, возможную в такой момент, и все… как его… типа внутреннее достоинство, я объяснил:

– Если я сейчас говорить начну – думаю, это будет совсем другая история.

– Бабушка, ну вы пишите уже, – вступилась приемщица документов, видимо теряя в свою очередь терпение, – дочь ваша написала уже.

– Да?.. – задумалась бабка. – А прочитай-ка. Что там написано. Мне вот, вслух.

Maman потянулась было за листком, но бабка сразу подскочила:

– Нет, не ты! Она пусть читает! Я тебе не верю.

Приемщица послушно зачла:

– «С приватизацией квартиры согласна. Добровольно отказываюсь от своей доли в пользу сына». Дата, подпись.

– Да?.. – огорчилась бабка. – Там так написано?..

Мое внутреннее достоинство стремительно плохело. Впрочем, молчание хранить пока удавалось. Слишком великой была цена вопроса, чтобы я мог себе позволить общение с монстром по привычке, отработанной годами, то есть на повышенных тонах и неукротимой тяге к убийству.