Познание смыслов. Избранные беседы

Но что их объединяет? Все эти описания предполагают жесточайшую закономерность (ту или иную), фатальность, несвободу: яблоко ньютоновское всегда падает вниз; можно, конечно, упомянуть Шрёдингера и принцип неопределённости, когда кот то ли в ящике, то ли вне ящика, то ли жив, то ли умер. Но это очень жалкое поползновение к выходу из описания.

Я могу сказать, что есть фундаментальный разрыв, но с неожиданного подхода – с темы описания реальности. Он содержится в Коране. Почему? Потому что в Коране есть описание. Но это описание ада и рая – это не описание мира, в который мы погружены, это описание мира, который является дальним Бытием, не существующим в данный момент. И тут важно подчеркнуть, что ад и рай, согласно Корану, в данный момент не существуют, они будут после закрытия этого Бытия, после победы над этим Бытием. Поэтому эти описания не являются реальностью, но и не являются воображением, не являются ни мифом, ни символизмом, ни чем-либо таким, – это, в некотором смысле, завет о том, что эффективный разрыв с реальностью возможен. Описание, которое относится не к миру «как должно быть», а к тому, что будет после мира. А вот что касается мира – практически (если не считать очень немногих аятов, которые упоминают какие-то конкретные вещи, понятные людям), системного описания в Коране нет. Это очень важно.

Все остальные метафизические парадигмы, блоки и так далее, существующие вне Корана, предлагают именно описание. Все описания строятся на них. И все эти описания являются описаниями различных видов фатальной несвободы. Это Рок, юдоль.

В мифе мы находим Рок как неизбежность: допустим, Эдип так или иначе встречается с тем, что ему суждено, или в физике находим какие-то законы, которые мы не можем отменить и перевернуть, не можем уйти от этих описаний. Это связано с тем, что человек схвачен миром, как муха в янтаре, – это форма нейтрализации человека Бытием. При этом, подчёркиваю, Бытие и описание – это разные вещи. Бытие нам неизвестно, оно апофатично, оно не поддаётся определению, а описание – оно потому и есть описание, что оно определено, предъявлено, оно может быть исследовано, отменено, ему могут быть альтернативы.

Правильно ли я понимаю, что если мы видим какие-то хорошие описания, которые происходили во время истории человечества, – чем более ярко оно написано, тем больше востребованность у человечества? То есть кто лучше написал это описание, тот и молодец?

Опять же это «лучше» воспринимается «вкусовым» образом. Например, люди читали Руссо или Дени Дидро в своё время, и они приходили в буйный восторг, потому что им очень нравилось это просвещение, рационализм…

Мы вспоминали Ветхий Завет, автор которого не очень известен, но, если мы возьмём Новый Завет, – например евангелистов, – ведь они, по сути, написали четыре канонических Евангелия, то есть четыре литературных памятника. И это тоже описание определённой истории…

Это не совсем описание, это изложение некой биографии, повести. Когда я говорю «описание», я имею в виду систему восприятия мира. В Евангелии же не содержится то, в результате чего стол для нас «стол», солнце – «солнце». Я хочу привести пример, чтобы было понятно. Вот в сериале «Рим» два действующих героя, легионера, заночевав под открытым небом, рассуждают о звёздах. И один молодой спрашивает, мол, что такое звёзды? И дальше продолжает, что это, возможно, дырки в бумаге, в стене, которым является небо. Другой, более опытный, говорит тому, что тот дурак, и это просто свечки, которые там горят в высоте. Вот человек смотрит на небо и видит звезды, и он как бы «щупает» эти звезды, но глазами, и для него это либо прокол в стенке, где там с другой стороны море света, либо это такие факелы в полной чёрной пустоте. Потом оказывается, что это такие солнца, которые излучают колоссальные потоки энергии, термоядерные котлы в их недрах.