Познавая боль. История ощущений, эмоций и опыта

Так, Фабрицио Бенедетти, профессор физиологии и нейронаук из Турина и один из известнейших мировых специалистов по плацебо, в начале своего весьма характерного текста ссылается на Шапиро и утверждает, что до Нового времени любое медицинское вмешательство было «не чем иным, как плацебо», «неэффективным средством снятия симптомов или расстройств, требующих лечения»[401]. Утверждение о неэффективности плацебо при лечении симптомов — это, конечно, натяжка, но насмешка над прошлым подкрепляется дальнейшими описаниями старинных (донаучных, в его терминах) методов лечения, которые, вслед за Шапиро, он считал иррациональными, безграмотными, эксцентричными и странными[402]. Несмотря на это, Бенедетти отмечает, что «одним из наиболее интригующих аспектов донаучной медицины является не столько множество случаев странного и неэффективного медицинского вмешательства, сколько вера в его действенность». Он признает, что подобные «причудливые» методы лечения сохраняются и сегодня («Это объясняется тем, что люди доверяют им и потому используют»), но не развивает эту мысль. Он лишь отмечает, что некоторые из этих исторических странностей объясняются тем, что пациенты не были больны по-настоящему, а «вероятно, просто испытывали тревогу, поэтому реального улучшения не происходило»[403]. Достаточно сказать, что исключение тревоги из числа настоящих заболеваний само по себе настораживает, а слова «вероятно» и «просто» означают а) недостаточность проведенных исследований и б) преднамеренное игнорирование дискомфорта в истории. В заключение своей исторической справки Бенедетти признает, что «некоторые клинические улучшения могли быть обусловлены ожиданиями пациента в отношении пользы лечения и изменениями его эмоционального состояния (это и есть настоящий психобиологический эффект плацебо)»[404]. Безусловно, это скорее исследовательская программа, чем пренебрежение прежней, донаучной медициной как недостойной серьезного внимания. Подчеркивая важность доверия и веры (при этом возникает очевидный вопрос: почему люди доверяли и верили? Не потому ли, что опыт говорил об эффективности лечения?), Бенедетти невольно подталкивает нас к исследованию применения плацебо в те времена, когда это еще не стало распространенной практикой.

В современных исследованиях плацебо понятия доверия, веры и надежды обычно не касаются фигуры врача, а связаны лишь с пациентом. В прошлом, как правило, в эту структуру включали и врачей, которые с той же вероятностью, что и пациенты, верили в силу ритуала или лекарства. То, что для нас может выглядеть как плацебо-ритуал, во многих случаях было медицинским или магическим спектаклем, в котором в равной степени участвовали и «врач» — я использую этот термин весьма условно, — и «пациент», и общество. Грелотти и Капчук предполагали, что врачи вместе с окружением пациента эмоционально усиливают эффект плацебо, зная, что этот эффект а) реален и б) пластичен. Это располагает к определенному «перформансу», к созданию атмосферы веры и надежды, обращению к этим смысловым структурам для того, чтобы помочь пациенту их активировать. Этот путь избрали не только Грелотти и Капчук. В 2013 году авторы статьи, опубликованной в журнале Nature Reviews: Drug Discovery, доказали, что на эффективность лекарства или лечения в значительной степени влияют «ожидания пациента, характер взаимодействия с ним врача и процесс ассоциативного обучения»[405]. «Овладев» этими «механизмами плацебо», можно было бы систематически использовать их в клинической практике[406].

Насколько легче это было сделать в исторической ретроспективе, когда медики были убеждены в действенности нейтральных препаратов или используемых ритуалов? Мне вспоминается высказывание Розенберга о том, что в XIX веке «ни один врач не сомневался в эффективности плацебо (равно как и в том, что успех лечения может зависеть от его, врача, отношения к этому процессу)»[407]. Однако похоже, что если медицина и задается этим вопросом, то она же его и снимает. Из научной литературы можно сделать вывод о том, что изучение плацебо невозможно без контролируемого исследования, поскольку иначе его не выделить. Это не позволяет говорить об истории плацебо ранее второй половины XX века. Такое неудовлетворительное заключение проистекает из количественного мышления в противовес качественному подходу к историческому анализу. Историку надлежит сформулировать свой метод.