Познавая прекрасное (ЛП)

Неспешно двигаясь в сторону квартиры, она все думала и думала о том, что же сказать Рону. На самом деле выбор был невелик, и Гермиона осознавала это, тем более что предстоящий разговор грозил перерасти в новый всплеск эмоций. Причем отнюдь не положительных. А когда оказалась у входной двери, поняла вдруг, что решимость странным образом куда-то испарилась. Тело било мелкой дрожью, на лбу выступила испарина, и в целом ощущения были такими, словно ее на самом деле охватил жар. Пришлось, нахмурившись, мысленно прикрикнуть на себя: «Ну что? Целый день храбрилась, а как дело дошло до дела, не хватает смелости? Трусиха!»

Из квартиры доносились звуки работающего телевизора. Подняв палочку, она произнесла отпирающее заклинание и… ничего не произошло. Попробовала еще раз — дверь по-прежнему оставалась заблокированной.

«Рон сменил заклинание», — пришла на ум догадка.

Потянувшись, Гермиона негромко постучала, но ответа не последовало. Постучала еще раз, чуть громче. Казалось, прошла целая вечность, когда в конце концов за дверью послышался звук приближающихся шагов, а затем щелчок отпираемого замка. Скоро шаги стихли, и на площадке снова воцарилась тишина.

Прислонившись лбом к двери, она на пару секунд закрыла глаза, но потом собралась с духом и вошла.

Поначалу Рональд никак не отреагировал на ее появление, казалось, он нарочито не замечает присутствия Гермионы. Она неловко мялась, не проходя дальше порога и не зная, с чего начать разговор. Наконец он повернулся от телевизора и небрежно скользнул по ней взглядом.

— Что? Неужели надоела ему так быстро?

Волшебница невольно зажмурилась от того, насколько ядовито прозвучал вопрос.

— Я… пришла, чтобы… объясниться.

— Поздновато чутка, Гермиона. Не находишь? — глядя прямо перед собой, Рон скрестил руки на груди, и между ними повисла тягостная тишина.

Не зная, как продолжить, она прикусила губу, когда молчание вдруг оказалось нарушено.

— Ты должна была сказать мне, кто это. Черт побери! Ты должна была сказать… — от холодной ярости, неприкрыто звучащей в его голосе, по телу Гермионы пробежала дрожь. Она боялась и не хотела истерики, похожей на ту, что случилась во время их последней беседы.

— Как я могла… сказать… такое?

— Я же просил! Просил, потому что хотел знать. И имел на это право. Неужели все, что было между нами, не имеет для тебя никакого значения, раз не смогла позволить себе хотя бы одного — быть честной со мной перед тем, как бросить?

— Рон… я думала…

— Что?! Что ты думала, Гермиона? — уже повышенным тоном выплюнул он.

— Боялась, что это уничтожит тебя.

— Да ладно! Ну надо же! Огромное тебе спасибо за заботу! Хотя… знаешь, а ты ведь права. Это действительно уничтожило меня. Но больше потому, что узнал об этом не от тебя, как должен был бы. Нет! Я узнал о том, что моя бывшая девушка ебется с проклятым Пожирателем Смерти, не от нее самой, а с первой страницы Ежедневного Пророка, будь он неладен! — под конец Рон уже кричал в полный голос.

Ошеломленная такой бурной реакцией, Гермиона еле выговорила дрожащими губами:

— Прости… Я думала, что тебе расскажут об этом Гарри или Джинни…

— Может и сказали бы, да только я был в отъезде! Присматривал в Болгарии новые метлы для команды.

Гермиона почувствовала себя еще более виноватой.

— Прости, Рон… Пожалуйста! Пойми, откуда мне было знать об этом? Мы уже расстались с тобой к тому времени…

— Нет! Мы не расстались… Правильней сказать: ты бросила меня.

Между ними снова повисла тишина. Рон рухнул на диван, наклонился вперед и обхватил голову руками.

— Рон, — неуверенно начала она. — Ты узнал бы о нем в любом случае. Может быть, это даже лучше, что узнал так скоро и расстался с иллюзиями о возможном примирении. Я… не хотела дарить тебе ложных надежд… — Гермиона сделала паузу, но потом закончила: — Да и не было у нас счастья в этих отношениях.

Прищурившись, Рон пренебрежительно усмехнулся.

— Ну да, ну да… Какая ты, оказывается, прекрасная актриса. Скрывала все просто великолепно. Браво!

— Да… По-видимому, неплохая. И моя игра тоже стала частью наших проблем. Я обманывала себя. Хотя поначалу и не понимала этого сама.

И снова звенящая тишина. Пока не раздался голос Рональда. Низкий. Отчаянный. Почти неслышный.

— Этот человек… Почему именно он? Из всех мужчин на свете… ты выбрала именно его… Почему Люциус Малфой?! — на лице Рона застыло выражение искреннего непонимания, смешанного с толикой ужаса. Гермиона заметила, как глаза его блестят от непролитых слез. — Ты… просто убила меня этим… Правда.