Познавая прекрасное (ЛП)

Направившись к театру, они по-прежнему молчали, но в какой-то момент Гермиона прислонилась головой к его плечу и украдкой поцеловала ткань пиджака. И не увидела, как по губам Люциуса скользнула ласковая улыбка.

Добравшись до театра, расположенного в старинном викторианском особнячке, они купили программку и заняли свои места. В предвкушении любимой пьесы Гермиона не могла сдержать волнения, пузырящегося в крови, словно глоток шампанского. Она наклонилась вперед, начала что-то оживленно рассказывать Люциусу об актрисе, играющей главную роль, и тихонько радовалась, видя его искреннюю заинтересованность.

Уже скоро спектакль начался и оказался по-настоящему великолепным — остроумный и захватывающий, он поглотил внимание обоих.

Во время антракта Люциус снова позволил ей без умолку болтать о пьесе и слушал с явным интересом, изредка вставляя что-то. Когда же спектакль окончился, Гермиона взволнованно зааплодировала и повернулась к нему с сияющими глазами. Слегка улыбнувшись, Малфой тихо спросил:

— Тебе понравилось?

— Очень… А ты что скажешь? — Гермиона наклонилась и поцеловала его.

Выйдя из театра, они снова зашагали по вечерним лондонским улицам.

— Да я, честно сказать, несколько удивлен, что ты восхищаешься пьесой, в которой мужчина так явно доминирует, я б даже сказал, господствует над женщиной.

— А ты, значит, именно так видишь этот сюжет, да?

Люциус не ответил, ожидая, когда она проглотит приманку. И Гермиона действительно продолжила:

— Мне кажется, что заключительный монолог Катарины полон иронии. Она развлекается сама и развлекает мужа. Льстит его эго, зная, что когда они останутся вдвоем, ситуация тут же изменится. Такая женщина никогда не подчинится полностью, Люциус. Да и сомневаюсь, что Петруччо нужна от нее полная покорность, ему самому нравятся их пикировки, я уверена в этом.

— Милая, может, оно так и есть, но эту точку зрения легко принять в наши дни. Не думаю, что шекспировская аудитория видела этот сюжет подобным образом.

— Ну, может быть. Шекспир тем и прекрасен, что актуален во все времена.

— По крайней мере, теперь я знаю, что мне делать с тобой, когда ты…

— Когда я что?

— «Коварна, раздражительна, угрюма и кисла, и не послушна доброй моей воле», — Малфой озорно приподнял бровь.

Гермиона засмеялась, услышав, как точно он процитировал пьесу и, повернувшись, легонько шлепнула его по груди.

— Эй! Когда это я была такой?

Люциус усмехнулся.

— Было дело, помню один-два момента…

Она прижалась к нему вплотную.

— Ах, так… Тогда ты должен помнить, что они сделали сразу после этого монолога. Направились в постель! Вот оно — решение всех проблем! — ее ладошка скользнула вниз по животу Малфоя и нежно обхватила его между ног. Люциус резко вздохнул, и Гермиона сразу же почувствовала, как член его дернулся от этого прикосновения. Теперь настал ее черед цитировать: — «Нет в гневе пользы нам. К ногам мужей склонитесь, жены! Я ж пред своим готова исполнить долг, лишь он промолвит слово».

Гермиона дразняще улыбнулась, чего Люциус не выдержал и, качнув головой, ухмыльнулся ей в ответ.

— Гм-м… Не уверен, что она имела в виду именно этот долг.

— О, а я как раз думаю, что именно это Катарина и имела в виду.

— «К ногам мужей склонитесь, жены!» Что-то мне подсказывает, что твоя рука склонилась отнюдь не к моим ногам.

— Ну так, а ты… и не мой муж… — она повернулась и направилась дальше, осознавая, что сегодня они впервые коснулись этой щекотливой темы.

Оба продолжили путь молча, однако, в молчании их не чувствовалось ни капли неловкости, казалось, они просто обдумывают сказанное. И Гермиона осмелилась спросить себя: а готова ли она на самом деле выйти за него замуж? Хочет ли провести всю свою жизнь с ним? Хочет ли оказаться связанной с Люциусом навсегда?

Ответ пришел на ум почти сразу, и это было: «Да».

Да! Несмотря на разницу в возрасте, невероятную историю их знакомства, несмотря на его прошлое, непростой характер и прочие трудности, Люциус Малфой был единственным мужчиной, с которым она хотела бы прожить жизнь.

«Но… что думает об этом он? Может ли представить меня своей женой? Хочет ли?» — с тяжелым сердцем Гермиона осознала, что не имеет об этом ни малейшего понятия. Да, он не скрывает своей жажды и плотского желания, своей преданности ей, но… он, казалось, живет исключительно настоящим. Нет, конечно же, Люциус проделал долгий путь и уже преодолел в себе очень многое. Но ведь он так ни разу и не сказал, что любит ее. И скажет ли когда-нибудь? Сможет ли полюбить ее?

Гермиону снова охватила мучительная тревога, и она почувствовала облегчение лишь, когда ощутила, как большая и теплая рука Малфоя обвивает ее пальцы своими.

Они продолжали неспешно брести по городу, но неприятный червячок сомнения по-прежнему копошился у нее в голове, пока, в конце концов, не свернули в тихий переулок и не аппарировали в Малфой-мэнор.