Познавая прекрасное (ЛП)

«Я хочу обнять его. Прямо сейчас. Господи, как же он нужен мне! Хочу знать, что он не сердится, что по-прежнему хочет меня!» — Гермиона со стоном опустила голову на лежащие на столе руки и тоскливо вздохнула.

Придти в себя ее заставил звук открывшейся двери. Гермиона слегка повернулась на этот шум и невольно приоткрыла рот от удивления.

Вошедший в кабинет Люциус Малфой закрывал за собой дверь. Она не верила своим глазам. Голова тут же закружилась от радости, и Гермиона лишь еле слышно пролепетала:

— Ты?.. Что ты здесь делаешь?

По лицу Люциуса пробежала тень неловкости, и он слегка приподнял брови, будто не зная, что сказать.

— Просто… решил зайти. Я беспокоился о тебе. Утром ты ушла так поспешно, и я… боялся, что ты все еще пережива…

Он еще не успел договорить, когда Гермиона соскочила с кресла и бросилась ему на шею, потянувшись к лицу губами и увлекая Малфоя в глубокий, жадный и какой-то отчаянный поцелуй. Поцелуй, который был ей ужасно нужен, который избавил бы от всех страхов, мучений и угрызений совести, одолевавших сегодня, как никогда. Приоткрыв губы, она скользнула языком Люциусу в рот, сразу же сплетаясь с его собственным, и облегченно прижалась всем телом.

Потом опустила руки и, уже снова расплакавшись, начала судорожно раздевать его, спеша и бормоча при этом:

— Прости… прости меня. Боже, как же глупо я себя вела… Пожалуйста, Люциус, пожалуйста… скорее…

И это жадное отчаяние словно заразило его: Малфой потянулся и одним движением стащил с ее плеч блузку, практически разорвав ту пополам. Затем резко опустил лямки бюстгальтера, заставив Гермиону застонать в предвкушении, и тут же наклонился к тяжело дышащей, вздымающейся груди. Она еще боролась с пуговицами его рубашки, когда Люциус уже опустил голову и с силой вобрал один из сосков в рот. И не было в эти мгновения ни капли нежности в его желании, лишь страшная жажда и страсть. Но Гермионе и этого было мало. Выгнув спину и подставив соски его губам, она умоляюще прошептала:

— Ну же, Люциус… Ты знаешь, чего… чего я хочу… Прикуси их. Укуси же меня!

Малфой послушно втянул один из сосков глубоко в рот, покручивая пальцами другой, а потом, чуть отстранившись, глухо прошептал:

— Скажи… повтори это еще раз…

И Гермиона умоляюще простонала в ответ:

— Еще сильнее. Ты знаешь, как… Пожалуйста, Люциус. Хочу, чтоб ты прикусил их. Сделай же это…

Нельзя было не откликнуться на эту мольбу, и, снова склонившись к соску, Малфой слегка сжал зубы. Боль, только усилившая возбуждение, красной вспышкой полыхнула по векам, и Гермиона невольно вскрикнула:

— Да… О, Боже… да! Еще…

Охваченная дурманом вожделения, она обхватила его голову, крепко прижимая к себе и впиваясь в кожу ногтями. Словно откликаясь, Люциус прикусил сосок еще крепче, с силой покручивая пальцами второй. С губ Гермионы сорвался резкий вздох, услышав который, Малфой прильнул к другой груди, делая с ней то же самое. А потом опустил руку и нашел пальцами горячее влажное влагалище, побуждая Гермиону тихо застонать и выгнуться ему навстречу. Но уже скоро и этого ей стало мало.

— Люциус, прошу тебя, — еле проговорила она, отстраняя его голову. — Мне нужен ты сам. Хочу чувствовать внутри тебя, а не твои пальцы. Пожалуйста…

Глухо рыкнув, Малфой толкнул ее куда-то назад, даже не обращая внимания, что толкает к самой двери, и начал приподнимать юбку, одновременно расстегивая свои брюки. Всего несколько мгновений и вот он уже в ней — жаркой и тесной. Обхватив ногой его бедро, Гермиона удовлетворенно выдохнула и откинула голову, с силой ударившись затылком о дверь. Но даже громкий стук не привел ее в себя. Ничего больше не осталось во всем мире — только этот мужчина. Единственный мужчина, нужный ей сейчас целиком и полностью. Нет, не сейчас. Всегда.

Вся горечь сегодняшнего дня, вся ревность, все сомнения и чувство вины бесследно растворялись в жарком наслаждении тем, что Люциус рядом. Рядом его тело, губы, руки. Гермиона ощутила, как он приподнимает ее, заставляя обхватить себя ногами за поясницу и не прекращая поцелуя, куда-то неспешно движется. Наконец, почувствовав твердую поверхность, она смутно поняла, что сидит на своем столе, и тут же откинулась на столешницу. Все ее существо горело, будто в лихорадке. В беспорядке со стола слетали рабочие документы, перья, какие-то мелочи, но и на это Гермиона тоже не обращала никакого внимания. Ей было все равно…

С силой схватив ее за бедра, Малфой спустил их чуть ниже, и Гермиона вцепилась одной рукой в край стола, сжимая его так, что костяшки пальцев побелели. Она коснулась одного из сосков, крепко потирая его, и неожиданно для себя проговорила:

— Ну же… сильней, Люциус. Жестче. Так, как умеешь только ты. Я хочу… чтобы ты выебал из меня все, что было до тебя. Чтобы… из нас обоих выебал наше прошлое! Прошу тебя!