Познавая прекрасное (ЛП)

Мерно и размашисто двигающийся Люциус упорно молчал, позади себя Гермиона слышала лишь его тяжелое дыхание. Уже скоро она ощутила, как мышцы начинают сжиматься в предчувствии освобождения, и немного выгнулась навстречу Малфою. Но тот вдруг остановился и, отстранившись от нее, глухо прошептал:

— Не могу, прости… Мне нужно… Я хочу по-другому. Именно сейчас.

Сразу поняв, о чем он, Гермиона поняла и то, что именно эта форма близости нужна была и ей самой. Этим вечером. После всего, что с ними произошло. Поэтому она оглянулась на него и согласно закивала.

— Конечно, дорогой. Возьми меня так… Мне тоже это нужно!

Покрытый лишь ее собственной влагой, Люциус скользнул членом чуть выше и одним жестким беспощадным толчком проник в анус. От страшной, разрывающей тело боли Гермиона издала мучительный крик. Смазки оказалось ничтожно мало, и в первый момент ей подумалось, что вот-вот провалится от этой боли в обморок. Но Люциус больше не двигался, давая прийти в себя, и она потихоньку успокоилась, сконцентрировавшись только на своей жуткой потребности принадлежать лишь этому мужчине. Мужчине, который сумел стать для нее всем, стать самим смыслом существования. И принадлежать только ему. Она слегка повернула голову в его сторону.

— Со мной все в порядке… Ну же!

Глубоко вдохнув, Люциус начал двигаться, и боль вернулась: тело пылало, словно от огня. Гермионе снова хотелось кричать, но она сдержалась и, прикусив губу, лишь застонала. Осознание, что сейчас принадлежит Люциусу так, как не принадлежала еще никому, придало сил.

Он склонился над ней и спросил с обманчивой мягкостью:

— Почему?.. Почему тебе это тоже нужно? И нужно именно сегодня? Скажи, неужели ты чувствуешь мои эмоции… мою боль, обиду, мою злость? — голос его лился в уши Гермионы почти что медом, но двигался Малфой резко и почти безжалостно, будто наказывая ее за что-то. Пусть и сам того не желая.

— Да! Люциус, я… действительно чувствую тебя, и все, что тебя мучает сейчас… — задыхаясь, выговорила Гермиона.

— Тогда, — он погрузился в нее снова, — помоги мне. Раздели со мной отчаяние и боль. Забери это у меня, хоть немного! — в его голосе (таком мягком и шелковистом) послышался какой-то надрыв. — Помоги мне справится с самим собой!

По лицу Гермионы заструились слезы, но плакала она не от боли, обжигающей тело, словно пламенем, а от ставшего вдруг понятным осознания, кто они с Люциусом друг другу, что они значат друг для друга и почему они все-таки вместе. Конечно, она знала это и раньше, знала почти всегда, но сейчас это полубезумное откровение будто выжигалось в ее сознании огненными письменами.

— Конечно, дорогой… Позволь мне разделить с тобой эту боль… позволь забрать у тебя твои сожаления, твои страхи и обиды. Поделись со мной всем этим. Не бойся!

Гортанно застонав, Люциус начал двигаться еще быстрей и, уже изливаясь, почти прокричал в темноту проулка:

— Гермиона! Моя жизнь… мое спасение… — крик его эхом отразился от глухих стен домов.

А ей показалось, что на какой-то миг она ослепла и оглохла, растворившись в этом искреннем крике.

— И мое прощение… — уже тихо прошептал Люциус, тяжело рухнув на нее и прижав к холодным камням.

Они еще долго лежали не шевелясь и не произносили больше ни слова. Чувствуя страшную усталость, Гермиона закрыла глаза. А уже проваливаясь в какое-то полуобморочное состояние, ощутила рывок аппарации и сопровождающее ее привычное головокружение.

______________________________________________________________________________

Оказавшись в Малфой-мэноре, она не удержалась на ногах и сползла на пол, очнувшись лишь от звука льющейся воды. Гермиона приподняла голову и обнаружила, что лежит на коврике в ванной комнате поместья, а Люциус наполняет ванну водой.

Через некоторое время он осторожно поднял ее и помог раздеться. Именно тогда Гермиона увидела себя мельком в зеркале и чуть не ахнула. Вид был ужасен: спутанные волосы рассыпались по плечам, платье запачкано грязью, на ладонях и коленках красные ссадины, а кое-где даже порезы. Приподняв подол, Гермиона поморщилась: один из них упорно кровоточил. А самое главное, пульсирующая боль в промежности ясно свидетельствовала о том, что решение заняться анальным сексом без лубриканта, было однозначно смелым.

Продолжая поддерживать, Люциус снял с Гермионы платье. Потом опустился на колени и стянул чулочки, попутно освободив ее и от туфель. Сейчас его прикосновения были такими нежными, что казались полной противоположностью тем, что она испытала с ним только что. Оглядев себя, Гермиона заметила на теле и другие синяки, но рассмотреть их не успела: Малфой поднял ее на руки и уложил в ванну, наполненную теплой водой.