Познавая прекрасное (ЛП)

Вкуснющий обед, приготовленный заботливой Тибби, влюбленные съели на открытой террасе с видом на парк. Они неспешно разговаривали о чем-то, когда Гермиона заметила, как напряженные черты лица Люциуса постепенно смягчаются, делая его заметно моложе. Сейчас он выглядел невероятно красивым. Таким красивым, что от взгляда на него даже перехватывало дыхание.

После обеда они направились в парк, где пьянящий ветер только что наступившей осени кружил вокруг опадающие листья, и долго гуляли там, нежно держась за руки. Оба чувствовали себя спокойными и умиротворенными, наслаждаясь общением друг с другом, будто бы в первый раз. Скоро они остановились у большого пруда, окруженного деревьями, чья листва только начала прощаться с летом, покрываясь золотом и багрянцем сентября. Стоящие на берегу деревца красиво отражались в подрагивающей ряби воды.

Гермиона опустилась на покрытую травой отмель, и Люциус присел рядом.

— Знаешь, когда я впервые поняла, что по-настоящему влюбилась в тебя? — неожиданно спросила она и, кажется, даже слегка испугалась своего вопроса.

— Я мог бы начать гадать, но чувствую, что тебе хочется сказать об этом самой.

Она улыбнулась.

— Когда ты починил девочке куклу. Помнишь? В музее. Это было так чудесно. Неожиданно и чудесно.

— Типично женское восприятие ситуации, — кривовато усмехнулся Малфой, отлично понимая, что для экс-Пожирателя Смерти вел себя в тот день на редкость мягко и чувствительно.

— На всякий случай, если ты не заметил… я вообще-то и есть женщина, — поддразнила его она и откинулась на спину.

— Неужели? — наклонившись, Люциус мягко коснулся губами ее рта. — Вообще-то я заметил… — он скользнул языком в приоткрытый рот Гермионы и чувственно пробежался им по деснам и внутренней поверхности щек, но потом отстранился. — Почему ты не рассказывала мне об этом раньше?

Она слегка повернула голову, подставляя шею его поцелуям, и улыбнулась.

— Потому что… поначалу не была уверена. Я поняла чуть позже…

— Продолжай… — губы Люциуса оставляли на нежной коже шеи горячие чуть влажные следы.

— Ну… понимаешь, когда…

— И когда? — с легкой насмешкой протянул Малфой. — Может, и понимаю, но хочу услышать от тебя.

Гермиона тихонько засмеялась, когда его язык медленно заскользил по ключице.

— Я поняла это, когда мы… Когда ты взял меня… в кабинете, после музея. Свирепый и разъяренный, — ее голос уже звучал глухо и даже слегка прерывался от нарастающего с каждым мигом вожделения.

— М-м-м… — протянул Люциус, ненадолго отрываясь от ее тела. — Помню-помню…

Он уже расстегнул пуговички блузки и восхищенно замер, обнаружив, что на Гермионе нет бюстгальтера. Однако ничего делать дальше не спешил, заставив наконец ее мучительно застонать: хотелось продолжения ласки! И только насладившись этим нетерпением, Малфой наклонился и втянул сосок в горячий жадный рот. Гермиона радостно выгнулась навстречу его губам и, уже теряясь в ощущениях, все же проговорила:

— Люциус, а ты?

— А что я?.. — глухо переспросил тот, продолжая ласкать грудь языком.

— Когда ты… — снова застонав, она прижала его голову к себе чуть сильней, но закончила фразу: — Когда понял, что… ну, понял про меня все… в самый первый раз?

Прервавшись, Малфой поднял голову и посмотрел ей в глаза. Брошенному соску сразу же стало неприятно холодно, но любопытство в Гермионе горело сильнее вожделения.

— Неужели сама не догадываешься? — голос Люциуса был удивительно мягок, но серьезен.

Она покачала головой.

— Может быть… После концерта, когда нес меня… Нет, не знаю…

Люциус загадочно улыбнулся и, обхватив ее лицо обеими руками, поднял его к себе. Он пристально уставился на Гермиону: так, что она даже слегка занервничала, почувствовав себя дурочкой. Но взгляд проникал, казалось, в самую душу.

— Гермиона, я понял, что влюблен в тебя как мальчишка с того самого момента, как ты подняла на меня глаза, натолкнувшись в магазине.

Ошеломленная, она едва смогла выговорить:

— То есть… еще во «Флориш и Блоттс»?

— Да, глупенькая моя девочка, конечно…

Удивленная донельзя, Гермиона почувствовала, как щеки ее багровеют, и смущено опустила голову, которую Малфой тут же прижал к своему плечу. Какое-то время они молчали, но потом он отстранился и, ухмыльнувшись, приподнял бровь.

— Ну а теперь… могу я, наконец, продолжить?

На что Гермиона впилась в его губы поцелуем, а потом легонько подтолкнула голову Малфоя вниз, снова направляя его к заждавшемуся соску.

И он горячо прильнул, ласково касаясь сморщенной ягодки губами и языком, и не используя зубы, как делал это обычно. Потом перешел ко второй. И сегодня Гермионе этого было достаточно — сегодня ей нужна была нежность, а не страсть. Уже скоро она почувствовала, как начал пульсировать клитор, и невольно слегка раздвинула ноги. Ловкие, проворные мужские пальцы тут же скользнули в трусики и нашли его — влажный и воспаленный от вожделения. Гермионе казалось, что все тело горит, а Люциус продолжал и продолжал мучить ее неспешными, мягкими, изысканными ласками, желание потеряться в которых было невероятным.