Познавая прекрасное (ЛП)

– Да, думаю. Но вот в чем вопрос, мистер Малфой, сами-то вы когда-нибудь думали о том, каким бы стали в этом случае? Когда-нибудь задумывались… за все эти годы, поступая так, как поступали, а правильное ли решение приняла тогда Шляпа?

В следующий миг Люциус оказался рядом. Прежде, чем Гермиона успела что-то сообразить, он, тяжело и быстро дыша, с яростью схватил ее обеими руками за плечи. Его дыхание обожгло, когда Малфой толкнул ее назад к столу. Пытаясь как-то сохранить контроль над ситуацией и самой собой, Гермиона все же почувствовала, что снова начинает задыхаться. Она знала, что зашла слишком далеко и его реакция не стала неожиданностью. Сердце билось, как сумасшедшее, но все же, несмотря на очевидный гнев Люциуса, не опасность пугала сейчас, а уже знакомое чувство возбуждения. Даже в таком уязвимом положении, схваченная, она чувствовала, как триумф экстаза от власти над этим мужчиной стремительно несется по венам.

Прижимая Гермиону к столу, он наклонился еще ниже. Заведя обе ее руки за спину, Люциус одной схватил сразу оба запястья, а другой обхватил тонкую шею. Гермиона почувствовала, как крупная мужская рука ощутимо сжимает горло. Испугалась на секунду, но сразу же заметила, как та расслабилась, а большой палец медленно и чувственно начал поглаживать шею. И это прикосновение тут же отозвалось обжигающим толчком в самой ее сущности, Гермиона ощутила, как становится влажной.

Горящим от ярости взглядом, Малфой уставился ей в глаза. Продолжая обжигать дыханием, он упорно не отрывал взгляд от ее лица. Казалось, прошла целая вечность, но Гермиона понимала, что не может и не хочет избавиться от стального капкана, в который поймал ее этот человек. Наконец, он заговорил.

– Кто вы, мисс Грейнджер? Что в вас такого? Почему спустя всего несколько минут, вы выворачиваете меня… наизнанку, заставляя говорить о том, что лучше оставить похороненным в самом глубоком омуте памяти? – лицо Малфоя было сейчас всего в нескольких дюймах, и коктейль из его дыхания и аромата заворожил окончательно.

Он продолжил, будто пытаясь взглядом проникнуть в ее душу:

– Я безумно заинтригован, мисс… Интересно, что можно узнать, если вывернуть наизнанку вас… это тоже может оказаться чем-то невероятным, не правда ли?

Гермиона оставалась зажатой между ним и своим столом. Его ноги с силой прижимались к ней, и девушка не могла не заметить, насколько длинными и сильными они были. И не могла не ощутить, как между их прижатыми животами уже пульсирует нечто твердое и жесткое – свидетельство его собственной жажды. Не имея возможности двинуться, Гермиона отчаянно хотела оказаться еще ближе к этой пульсирующей твердости. Не отрывая ладони от шеи, Люциус продолжал большим пальцем гладить ее, посылая дрожь удовольствия сквозь каждую клеточку кожи, до которой дотрагивался. Глаза Гермионы невольно закрылись, не в состоянии выдержать жар, все нарастающий между их телами, мыслями, душами… и голова откинулась назад. Сил выносить то, что происходило сейчас между ними, не осталось.

– Пожалуйста… – сорвалось с губ едва слышно.

– Что это было? – притворно удивляясь, чуть насмешливо протянул Малфой.

Ответом послужил лишь судорожный выдох – единственное, на что она оказалась способна.

– Пожалуйста… – смогла выдавить, наконец, снова.

И, не удержавшись, вскрикнула, когда он сильней сжал запястья своей сильной рукой и дернул назад, заставив упасть поперек стола.

Склонился над ней.

– Пожалуйста, что? – чувственно прошептал прямо в ухо.

Гермиона смогла только низко, гортанно застонать, как не стонала никогда в жизни. И немедленно почувствовала, как желанная твердость толкнулась к ней. Она выгнулась ему навстречу, заставляя простонать в ответ.

Происходящее было настолько эротично, что Гермионе казалось, она сможет кончить от одного его голоса, но нет, Господи, как же хотелось прикосновений. Кожа горела, а внутренности будто превратились в лаву.

С трудом прошептала.

– Пожалуйста, дотронься до меня… Люциус… прикоснись ко мне.

– Как скажешь, девочка, – шепот обжег ухо.

Все еще не открывая глаз и не думая ни о чем, она почувствовала, как правая рука оставила шею. Потом опустилась – и вот уже Гермиона ощущает ее на своем колене. Пальцы, осторожно поглаживающие кожу, заставили дернуться снова. Медленно, очень медленно его рука двигалась по бедру, поднимая юбку, и добираясь до нижнего белья. Гермионе казалось, что сейчас она умрет. Все существо сосредоточилось на этих пальцах, которые, дразня и мучая, двигались туда, где в них нуждались.

Гермиона мучительно застонала, пытаясь толкнуться им навстречу. Она все еще чувствовала его восхитительную твердость и не сомневалась, что Малфой сейчас также безумно желает близости. Его самообладание поражало и волновало, но она уже не могла сосредоточиться ни на чем, как только на том, что с ней делает его рука. Потому что сейчас пальцы, наконец, коснулись ее складок и раздвинули их. Гермиона резко вздохнула. Господи, она знала, что это будет быстро – несколько прикосновений к ее так долго томящемуся, жаждущему зародышу, и ей конец.