Познавший гармонию

«Действительно. Надин моя прочла пару рассказов, но теперь у нее самой проблемы с глазами, на днях должны катаракту вырезать… А я вам вот что скажу, Г., – вы всё о шахматистах пишете, а вот написали бы, если есть к этому расположение, что-нибудь в другой сфере. Я слышал, одна американка, не писательница даже, написала что-то, а ей тут же миллион отвалили! Так и вы могли бы миллион заработать, так что, Г., дерзайте…»

«А к чему мне миллион, В. В.? Да и зачем дерзать, мне что, памятник рядом с Гоголем поставят?»

«Какой вы имеете в виду памятник, Г.? Тот, что на Гоголевском стоит, помпезный, или во дворе дома на Суворовском бульваре, если память не изменяет? Тот мне больше нравится… Там Гоголь сидит со склоненной головой, в задумчивости. О жизни, значит, думает Николай Васильевич. Помните, Г., если мы уж Гоголя вспомнили, что сказал Николай Первый после премьеры “Ревизора”»?

«Не помню. Кажется, понравился “Ревизор” царю».

«Понравился-то понравился, только посоветовал он Гоголю финал переделать: а то приезжает государственный чиновник – и всё. А надо бы – посоветовал царь – показать после этого, что улучшение наступает. Николай Васильевич царя не послушался, исправлять ничего не стал, а совсем наоборот – за границу уехал.

…а знаете, Г., обнаружил я недавно письмо Либерзона Володи, царствие ему небесное. Это Надежда Андреевна, когда получено было послание сие, запрятала его от меня почему-то. Показалось ей что-то в том письме фривольным. А на самом деле Володя был романтик, и откровенный очень, и честный, а в письме том писал об увлечении своем одной женщиной, красавицей, в Израиль из Польши приехавшей, за которой тогда ухаживал. И огорчался очень Володя, что любви здесь одной недостаточно, женщины ведь расчетливы, здесь еще миллиона два нужно… Так что, Г., поняли теперь, для чего миллион нужен…

Я ведь Володе сильно помог в свое время: когда квартиру ему в Москве пробивали. И получил квартиру Володя в конце концов. Не забывал этого Либерзон, вот и письмо потому, наверное, начал: “Мой дорогой друг!” А когда мы с Надюшей в Израиле были, возил нас он по святым местам, но больше всего мне запомнился водный источник, целительную силу имеющий, еще в Библии помянутый. Около того источника Иисус сам с учениками сидел…

Но больше мне запомнился мосточек, по которому надо было пройти, а мосточек шаткий такой, внизу же – крокодилы. Прямо фильм ужасов смотреть не надо: у кого ермолка упадет, если вниз посмотрит, у другого фотоаппарат. Но мы с Надин решились, все-таки, по этому мосточку пройти, уговорил нас Володя. А в самом конце, когда кажется, что уже и нет никого, штук семь крокодилов – прямо страсти Господни, неровён час, вниз упадешь… Хотя, если бы вы вниз упали, вас крокодилы могли и не тронуть – за своего приняли бы, как никак – Крокодил Гена. Неужели никогда не были? Будете в Израиле, обязательно пройдите по этому мосточку…»

Май 2004. Москва «А у нас, Г., академики какие-то взбунтовались, против Бога пошли, слышали? Ведь два направления есть – одно божественное, другое считает, что наука – всё. Это, понятно, от гордыни большой. Человек, мол, сам всё может. А мне приятель мой, врач, Бунин Иван Андреевич, говорил, что в человеке столько еще загадок, что врачи до сих пор теряются иногда.

А как ваш Гийсен, он ведь шейку бедра сломал? Восстанавливается? Что? Надеется в феврале снова в Москву на “Аэрофлот” приехать? Вы, Г., Наглиса Бориса Павловича знали? Так Наглис спрашивал в таких случаях: надеешься? Наивный человек ваш Гийсен. Ему бы, дай-то Бог, с ходунком расстаться, а не об “Аэрофлотах” думать.

… а новости у нас такие, что гостиницу “Москва” снесли, и теперь там вообще хотят пустое пространство оставить. Вид, говорят, оттуда замечательный открывается. А я ведь помню, когда на этом месте трамвай ходил, а в Охотном ряду всякой всячиной торговали. Было это – в конце двадцатых годов, что и говорить, далекие времена.

Что целыми днями делаю? Больше за шахматной доской сижу, решил всё же не останавливаться на сотом этюде, дальше идти. Сто первый сделать. Это знакомый мой, по фамилии Денисов, он во Франкфурте живет, рекомендовал составить 101 этюд, хорошая, мол, цифра. Да, цифра действительно хорошая, но есть у меня идеи и для сто второго этюда, так что за шахматами много времени провожу. А хотите записать этюд, это пешечный эндшпиль, там обе стороны по ферзю проводят, а потом ферзь белых по лесенке спускается…

А вы мне скажите – какие шахматные новости? Иванчук со сцены упал? Да что вы! Это у певцов тоже бывало, однажды вот Любезнов со сцены упал, в другой раз певица, полная такая, фамилию запамятовал… она еще в “Пиковой даме” пела, так дыра на сцене была, ее фанерой на скорую руку заделали, вот помост и не выдержал, да как же ее звали-то?.. А публика тогда и не поняла ничего, решила, наверное – так и надо было по режиссерскому замыслу…