Позолоченная луна

— Покупка Джорджем этой земли сможет восполнить нехватку и истощение путем направленного, разумного лесничества, и, более того…

Она тихонько вытащила письмо из конверта. Ее пальцы пробежали по листку, будто она могла прочесть ими то, что там было написано.

Грант, похоже, сменил тему, перейдя от своих драгоценных хвойных к балу-маскараду миссис Астор. Да он заткнется когда-нибудь? Одно дело выносить приставания мужчин, от которых ей могла бы быть какая-то польза. Но человек, который не сделает ей ничего хорошего…

— Вы, мистер Грант, выпускник Йеля. С вашими огромными связями, не говоря уж о вашей работе по спасению американских бизонов и винторогих антилоп, вы должны быть невероятно занятым человеком. — Словно кость, брошенная голодной собаке, лесть должна была на какое-то время утихомирить его, чтобы замолчал.

— Кажется, мисс Бартелеми, я видел вас несколько раз в Мет в этом зимнем сезоне. Хотя, к своему удивлению, ни разу — в обществе вашего друга Вандербильта.

Лилли смерила его взглядом. И не ответила на вопрос в его намеке.

— Хотя, — продолжал он, — он сделал нам обоим честь, снова пригласив в Билтмор.

Она так и не выдала Мэдисону Гранту своего разочарования Джорджем, который, известный тем, что посещал оперу иногда четырежды в неделю, не предложил ей сопроводить ее туда ни разу за этот сезон. Но все же она сейчас ехала в его личном вагоне, его племянница Эмили спала в кресле в дальнем углу, и на сей раз они остановятся прямо в его доме, потому что официальное открытие Билтмора уже состоялось.

— Что, — заметила Эмили на станции только этим утром, — гораздо больше всего того, чего удалось добиться любой другой молодой женщине из нашего круга.

Грант взял журнал со столика слева от него.

— Я сам очень люблю оперу.

— Да, — согласилась она, продолжая его игнорировать.

Сама она оперу ненавидела. Во-первых, это в помещении. Во-вторых, там собирались все те, кого волнуют эти светские правила. Единственный риск, которому она там подвергалась, было отклониться слишком далеко на своем кресле в ложе и не увидеть своего имени в какой-нибудь колонке типа «Светская хроника» в New York Times в качестве одной из перечисленных светских персон.

Ну, и во время высоких нот ей всегда хотелось визжать.

Мэдисон Грант начал перелистывать Harper’s. Отвернувшись к окну, Лилли опустила глаза. Но ей не удалось разглядеть что-то большее, чем все тот же почти нечитаемый почерк, что и на прошлых письмах. Грант же — это просто невозможно — вскочил со своего места и направился к ней, держа в руках раскрытый журнал.

— Вас может очень даже заинтересовать эта статья про хлопковые фабрики в Аппалачском Пьемонте.

Она окинула его самой слабой из возможных улыбок, вежливой версией того, что ей хотелось вскочить с ногами на сиденье и завизжать ему прямо в ухо: Какого черта я должна интересоваться этим? Но он, судя по всему, был из тех людей, которые не считывают смысла улыбок.

Он подсунул журнал так близко к ее лицу, что ей пришлось слегка оттолкнуть его, чтобы разглядеть. Появились фотографии маленьких детей на фоне гигантских катушек. Вместо того чтобы просмотреть статью, Лилли пробежала взглядом по заголовкам — одновременно перевернув свое письмо написанным вниз.

— Потрясающе. — Несмотря ни на что, картинки вызвали у нее интерес. — Какие юные эти работники. Просто совсем дети.

— Некоторые задаются вопросом, не произошли ли они от генетических производителей, которые могли бы работать лучше. Возможно, нет. Но подобные фабрики могли бы стать весьма достойной альтернативой трущобам.

Лилли уже хотела оттолкнуть эту мерзость. Но одна из наиболее неприятных фотографий — крошечные девочки с косичками карабкаются на машину, на фоне которой кажутся лилипутами, — привлекла ее внимание. А потом она увидела подпись.

— Фото Джона Кэбота!

— Предваряющее, как можно предположить, ту книгу, над которой он в данный момент работает.

— Я с огромным удовольствием одолжу у вас этот журнал, мистер Грант. Как только закончу просматривать мою собственную корреспонденцию.

— Конечно, — он бросил журнал на столик перед ней. — Не торопитесь возвращать его мне, я уже имел возможность ознакомиться с ним.

Дождавшись, когда он вернется в свое темно-красное кресло, она просмотрела письмо. Когда она уехала из Билтмора перед праздниками, подобные письма перестали приходить. Но, едва она вышла из дома своей матери на Парк авеню, чтобы сесть в карету Слоанов, направляющуюся на Центральный вокзал, дворецкий вручил ей вот это. Надеясь, что эта жуткая вещь может исчезнуть сама собой, растворившись в вокзальном дыму, если она представит себе, что ее вовсе нет в сумочке… Лилли даже не пыталась до сих пор взглянуть на нее.

Но теперь… Лилли проглядела письмо. И опять — всего лишь несколько слов.