Позолоченная луна

Сквозь всю свою ярость и непонимание Керри сумела увидеть, что он улыбался, и его непринужденные манеры говорили о том, что он рассчитывал на теплый прием. Он уже приподнимался в седле, готовясь спешиться.

Она откинула с лица завитки волос.

— Наш отец сегодня не в состоянии принять посетителей. И я не могу представить себе, о каких таких делах он вообще мог бы говорить с вами.

Вандербильт казался смущенным. МакНейми — непоколебимо уверенным.

А Кэбот… Он казался несчастным. Приехав сюда с этими людьми, он невольно стал их союзником.

— Не могу вообразить себе, — слышала Керри свои слова, произносимые хриплым, незнакомым ей самой голосом, — что могло бы послужить причиной для вашего визита.

МакНейми протянул ей бумагу с гербом Вандербильта сверху и несколькими строчками, написанными размашистым почерком ниже на странице. Этот герб, с большой центральной «V» и переплетенными листьями, заметила она, заметно отличался от того, в офисе телеграфиста, с французскими лилиями и галльским петухом, про который она тоже сначала подумала, что он имеет отношение к Вандербильтам.

Но МакНейми указывал на то, что было ниже, на размашистый почерк. На те несколько крупно написанных слов, нацарапанных, похоже, чем-то вроде угля.

Даже еще до того, как она разобрала расплывающиеся линии, Керри поняла, о чем это письмо. У нее свело желудок, когда она прочитала вслух близнецам, не сводящим с нее взглядов: Готов обсудить продажу фермы.

Глава 41

Конец зимы 1896 года

Выехав из Нью-Йорка с его ледяным зимним дождем, Лилли в каком-то оцепенении не замечала названий всех этих деревушек, которые миновал поезд, взбираясь в горы, да они ее и не волновали — ей было совершенно не до того. Она машинально разглаживала коричневый шелк своего дорожного платья, узкого в талии и спадающего бронзовым колоколом ниже линии бедер. Но то, как хорошо она выглядела в этом платье, тоже совершенно ее не волновало.

Единственная часть этого путешествия, которой она боялась, было прибытие на станцию Билтмор, где умер репортер.

Она отказывалась даже в мыслях произносить слова: был убит. Ну и само слово убийство, конечно, тоже.

— Знаете, — произнес у нее за спиной мужской голос. — Вы всю дорогу какая-то притихшая и рассеянная. Не очень-то похоже на вас, мисс Бартелеми, если позволите заметить.

Мэдисон Грант. Как же она его ненавидела. Это было второе, чего она боялась, собираясь в поездку, — необходимости ехать вместе с ним.

Она слабо улыбнулась ему, надеясь, что он не заметит отвращения в ее лице.

— Вот как, мистер Грант? Но, без сомнения, несколько недель в Билтморе исцелят меня. Этот пейзаж. Эта красота. — Она видела, что Грант наблюдает за ней со своего кресла, пока она смотрит в окно. Поезд стал в очередной раз поворачивать, и хрустальный шандельер посередине вагона закачался.

Колеса внизу отсчитывали время — все эти минуты, пока Грант пялился на нее, проходили без толку. Потому что ей-то хотелось открыть письмо.

И, откровенно говоря, пейзаж вокруг в это время года можно было считать красивым только в том случае, если вам нравятся голые серебристые ветви да сосны, растущие прямо на камнях. Лиллиан Бартелеми, рожденная и выросшая в Новом Орлеане, не считала красивыми эти виды.

Хотя она должна стараться разглядеть в них эту красоту. То, что ее пригласили в Билтмор, означало, что Джордж хочет ее видеть. При всем его интересе к искусству, филантропии и сельскому хозяйству он все же должен был чувствовать достаточно влечения к ней, чтобы сразу после Нового года прислать ей приглашение присоединиться к небольшой компании друзей в Голубых горах.

А вот Мэдисону Гранту, как она слышала в светских сплетнях, такого приглашения не прислали. Он, скорее всего, сам напросился, дав понять, что хочет лучше изучить леса Билтмора в качестве одного из лидеров «Охраны земель Америки». Грант имел неплохие связи в тех же социальных и интеллектуальных кругах, что и Джордж, и, если бы ему грубо отказали от визита в Билтмор, это сразу стало бы главной темой светских разговоров — чего, как Лилли точно было известно, Джордж старался любой ценой избегать. Если учесть тот факт, в какой дали от Нью-Йорка он выстроил этот дом.

— Да уж.

Голос Гранта звучал, как и голос любого американца, который пытается казаться англичанином, — претенциозно. Она оборвала его, быстро повернувшись к окну:

— Потрясающе красиво. — Лилли произнесла это вслух, ради Джорджа стараясь действительно так думать.

— Несомненно. Хотя, в духе моей работы, должен отметить факт истощения природных ресурсов. Местные люди предпочитают доводить свои земли до истощения.

Лилли не была общественным деятелем, но про себя подумала, что, может быть, у них вовсе нет предпочтений — это Мэдисону Гранту никогда в жизни не приходилось рубить дерево или сажать что-либо ради пропитания. Продолжая смотреть в окно, она начала пальцем открывать край конверта.

Грант продолжал что-то бубнить.