Позолоченная луна

— Это часть той роли, которую горы играют в нашей жизни. Они заставляют нас ощущать себя маленькими. Незначительными, — сказала она, не глядя на Гранта.

— А, — он встал рядом с ней. — Погодите минутку, взгляните.

Керри обернулась. Пробежала глазами по склонам и подъемам гор, по серо-синему, темному, набухающему массиву. И почувствовала, как расправляются ее плечи.

Мэдисон Грант подошел поближе. Провел рукой по ее плечу. И встал совсем рядом, едва не касаясь грудью ее спины.

Глава 18

Какое-то время Керри не шевелилась. Просто не могла.

Потом, потянувшись метлой за засохшим листом, она отступила. Не поднимая глаз. Делая вид, что не заметила его прикосновения.

— Знаете, Керри, я не думаю, что Джордж стал бы возражать, что кто-то из его персонала постоит минутку, восхищаясь этим видом. Ведь именно поэтому он и построил здесь свой дом. — Голос его был гладким, как сладкое молоко.

— Не думаю, мистер Грант, что мистер Вандербильт платит своему персоналу за восхищение видом.

— Тогда взгляните на это как на помощь в развлечении гостей. Все ушли в Олений парк, и в доме пусто.

Ну да, подумала она, а небольшая армия горничных, поваров и плотников просто не в счет.

— Керри, я хочу, чтобы вы знали, я очень вам сочувствую, — он снова сделал шаг ближе, и она видела заботу в его глазах, в изгибах бровей. — Из-за таких резких перемен в вашей жизни. Я понимаю, что вы должны чувствовать.

— Да, мистер Грант? — Она смутно ощущала внутреннее предубеждение, предостережение — перестань разговаривать с ним. Но слова сами рвались наружу. — Я выросла в хижине, состоящей из одной комнаты.

— Это, должно быть, ужасно.

— Нет. — Она посмотрела ему в глаза. — Другими нашими комнатами были горы с их вершинами и долинами; нашими потолками — голубые небеса, облака и туманы — в один день низкие, в другой — бесконечные. У меня никогда не было больше двух платьев одновременно — и это избавляло меня от мук выбора.

— Все это звучит…

Она не стала ждать, пока он подберет нужное слово.

— Пока я росла, я никогда не спала в настоящей кровати и не бывала на симфоническом концерте, но тюфяк, который я разделяла со своими братом и сестрой, пах сосновой хвоей, а когда мой отец бывал дома трезвым, мы засыпали под серенады цикад, шепот ручья, протекающего по нашему участку, и папа играл нам на скрипке «Барбару Аллен» и «Ничто, кроме крови Иисуса».

— Все это звучит…

— Умилительно, мистер Грант? Но все это точно так же может стать утомительным, холодным и убогим.

Как будто такой, как вы, усилием воли не добавила она вслух, может понять все это. Вы, с вашими мягкими, изнеженными руками, в сшитой по мерке одежде. Вы, с вашей уверенностью, что все — и всё — вокруг ваши, только руку протяни.

Он снова подошел к ней поближе, несмотря на ее упертую в бедро руку, на сжатый вокруг ручки метлы кулак.

— Должно быть, работа здесь стала для вас огромным облегчением.

Она, не веря своим ушам, уставилась на него.

Здесь, где зависть пожирает меня на каждом шагу? — хотелось спросить ей. Где каждая электрическая лампочка на потолочном своде напоминает мне, что некоторые могут жить, не боясь, что крыша рухнет им на головы?

Мэдисон Грант провел двумя — только двумя — пальцами по ее руке и тут же убрал их.

— Я хотел бы упомянуть о двух вещах.

Она напряглась. И ждала.

— Первое, это то, что я заметил, как обращается с вами Джон Кэбот. Он кажется очень недружелюбным. Безо всякой на то причины.

— У мистера Кэбота нет никаких причин относиться ко мне дружелюбно, мистер Грант. Как и мне к нему. — Она поняла, что это прозвучало грубо. Но делать нечего, вода уже выплеснулась из кувшина.

— Но мне все же кажется, я должен поделиться с вами. У меня есть существенные причины полагать, что Джон Кэбот и покойный мистер Беркович не только ранее были знакомы между собой, но, более того, были влюблены в одну и ту же женщину.

Она дала себе проникнуться этой мыслью.

Были влюблены в одну и ту же женщину.

Это значило, что Джон Кэбот, исчезнувший из виду за секунды до нападения, и чьи богатство и связи с Джоном Вандербильтом до сих пор охраняли его от подозрений, мог иметь причину убить Арона Берковича.

Самую древнюю из всех причин.

— Мистер Грант, я надеюсь, вы сообщили это полиции.

— Уверяю вас, чтобы сделать это, мне пришлось бороться с собственной совестью. Но я надеюсь, они проверят все как следует.

Были влюблены в одну и ту же женщину.

Керри продолжала возить метлой по каменным плитам, но слова не переставали отдаваться эхом у нее в голове.