Позволь мне согреться

– Так вот, стоит ей надеть этот гарнитур, она быстро теряет силы, а вскоре – и сознание. А больная и слабая невеста – это не то, что хочет получить в жены наследник древнего рода. Поэтому я хочу, чтобы вы посмотрели, проверили украшения. Вдруг непонятное состояние младшей леди Амельской связано именно с ними. Потому что целители не нашли других причин для регулярных обмороков. – Заметив, что я закусила губу, мне было неудобно столь интимно-бесстыдное предположение высказать, он с усмешкой тихо добавил: – Девушка невинна и чиста, это родители проверили в первую очередь… по настоянию семьи жениха.

В большую и нарядную гостиную нас с Бельтразом сопровождал чопорный и сухой, тощий дворецкий. Там нас ждали не менее нарядные Амельские: граф и графиня, их старший сын и наследник, та самая Луиза, младшенькая, а также ее пожилая тетушка, сестра главы семьи. Девушка, язык не поворачивался сказать потерпевшая, была похожа на сказочную принцессу: тоненькая как тростиночка шестнадцатилетняя блондинка с волосами цвета начищенного серебра, невероятно яркими темно-синими глазами, личиком сердечком и пухлыми губами. Да и пышное бальное платье из белого шелка с серебряной вышивкой добавляло эфемерности этой прелестнице. И судя по напряженно-испуганному выражению красивых глаз, характер этого нежного и трепетного цветка… как у моей мамы.

Меня представили хозяевам поместья, те сесть не предложили – граф кивнул на небольшой столик, застеленный белоснежной салфеткой, где в раскрытом плоском футляре на бархатной подложке сиял потрясающей красоты роскошный гарнитур: ажурное, тяжеловесное даже на вид колье, длинные сережки, диадема и кольцо. Стоило к нему подойти, все замерли, напряженно наблюдая за мной, даже лорд-директор остался рядом, как коршун следил за каждым движением.

Сперва я просто рассматривала сапфировый, в тон Луизиным глазам, гарнитур, не притрагиваясь, потом сняла перчатки, чем вызывала испуганное «ох» у дам и получила выразительный, возмущенный взгляд Амельского на Бельтраза. Но тот, надо отдать ему должное, замечательный мужчина и начальник, только коротко отмахнулся, требуя для меня спокойной обстановки для работы.

В этот момент из футляра вынырнула голова призрака… четвертого в этой комнате, который, нагло глядя мне в лицо, подленько так, с предвкушением пропел:

– Дурочка-лапулечка, еще одна красотулечка, пойдешь мне на ко-орм!

– Пожиратель! – отшатнулась я.

Не раздумывая, сплела пальцами заклятье и принудительно отправила призрака за грань, пусть боги ему «рулетку» судьбы устраивают.

– А-а-а! Медиум! – заголосили не только живые, но и давно мертвые дамы, причем первые вжались в кресла и диваны, а вторые рванули из гостиной.

Я же отметила еще один важный момент: за сбегавшими призраками, помимо меня, следила Луиза. Бедняжка даже расслабилась, как если бы исчез ее главный страх. А ведь я считала, что сама, «проклятый» маг, его причина, но выходит – нет? И главное – она их видит! Видит призраков! А это значит…

– Что это значит? – с криком вскочил лорд Амельский, будто читал мои мысли.

– Ваша дочь – медиум, – пожала я плечами, демонстрируя полное спокойствие как часть своего мастерства. – Причем, незарегистрированный и необученный, значит, на леди Луизе нет защитной печати от вторжения всяких потусторонних сущностей. К гарнитуру была привязана древняя злая душа, судя по эманациям, – душа убийцы, который не захотел уйти на перерождение. Стоило леди надеть гарнитур, как она будила эту тварь, которая питалась ее жизненными силами. Таких называют пожирателями. Со временем он бы и вовсе либо выпил ее полностью, либо занял тело…

– Чушь! – рыкнула старшая леди Амельская, угрожающе вставая. – Моя дочь – воздушник третьей категории. И в нашем роду никогда не было медиумов!

– Ошибаешься, Лавиния, – подала голос сестра лорда Амельского, – просто подобные вещи в приличном обществе не афишируются, а тщательно скрываются. Всеми возможными способами. – Она ехидно улыбнулась с явным удовольствием раскрывая старые тайны, чтобы щелкнуть золовку по высокомерно задранному носу: – Наша с Андресом бабушка – дочь сильного медиума, но ей дар не передался. Как и нам с братом. А вот Луизе, видимо, – да!

– Но как же так? – ошеломленно глядя на дочь, выдохнула графиня Амельская. – Ведь за шестнадцать лет это никоим образом не проявилось! Я подозревала, что вся эта затея до добра не доведет… – Дальше она перевела взгляд на меня, споткнулась о мои полыхающие глаза и отражатель, а потом ее ясные, такие же красивые, как у дочери, но полыхающие голубыми небесами глаза торжествующе вспыхнули: – Моя дочь не может быть медиумом! Посмотрите на себя, маги, ваш проклятый дар ничем не скроешь! А у Луизы глаза – синие! Си-ни-е! Как у воздушника!

Я тяжело вздохнула, нелегко это – коренным образом менять чью-либо жизнь, ой, как трудно. А потому негромко, мягко попыталась примирить их с действительностью:

– Леди Лавиния, вы с супругом, лордом Амельским, – воздушники, причем, судя по насыщенному голубому цвету, примерно пятой категории?

– Да…