ПП. Благие намерения (СИ)

Кастрюля на плите угрожающе забулькала, грозясь выплеснуть содержимое прямо на пол, по блестящим бокам с шипением поползли кроваво-красные струйки. Я торопливо переставила посудину на стол голыми руками, даже не потрудившись взять полотенце, и только недовольно зашипела — броня-броней, а боль по-прежнему чувствуется.

— И что там такое? Рагу из лягушек под соусом из улиток? — съехидничал Ерш, впрочем, заинтересованно принюхиваясь к густому мясо-овощному духу.

— Уже закончилось. Только борщ, и тот вчерашний, — я достала из шкафа глубокие тарелки и щедро разлила ароматную, ярко-красную амброзию, зачерпывая для парня побольше мяса, — хотя он даже лучше на следующий день.

Ерш скептически приподнял бровь, явно не представляя меня в роли повара, однако к еде приступил. После двух ложек его нельзя было и за уши оттащить — что-то, а борщ я варю мастерски. Ел оборотень быстро, но аккуратно, не чавкал, не фыркал, не разбрызгивал жижу и не разговаривал с полным ртом. Он вообще почти не говорил, но мне это даже нравилось.

— Вкусно, — благодарно пробормотал парень в коротком перерыве между первой и второй порцией, — А хлебушка можно?

Я едва не хихикнула. «Хлебушка»! А с какой нежностью прозвучало, просто прелесть!

На кухню, громко шкрябая когтями по гранитному полу, прошлепал Броми. У бульдога был такой вид, словно он забрел сюда случайно и вообще не помнит, зачем проснулся.

— О, еще один голодный рот! — обрадовалась я, — Плам тебя еще не кормила?

Броми ответил фирменным «вообще-никогда-сиротинушку-не-кормили» взглядом и даже попытался повилять крошечным обрубком хвоста. Пока я готовила ему еду, бульдог подошел к Ершу, шумно обнюхал ботинки и, явно посчитав оборотня безобидным добрячком, стал клянчить кусочек окорока. Выглядело это так: наглый пес встал на задние лапы, передние вместе с головой положил на колени гостю и, ежесекундно зыркая на окорок, начал пускать слюни. Такая тактика вкупе с трогательной приплюснутой мордой и трагически повисшими ушами почти всегда давала плоды. Вот и Ерш не устоял, зачем-то втянул носом воздух, загадочно хмыкнул и отщипнул кусочек мяса для несчастной животинки. Руку при этом держал правильно — ладонь раскрыта, пальцы не растопырены.

— Знатная зверюга, — одобрительно заметил оборотень, когда Броми оставил его ради миски овсяной каши с вареной говядиной.

— Других не держим, — улыбнулась я, — Еще борща?

— Да, пожалуйста, — Ерш с готовностью протянул тарелку для третьей порции. Сама я давно наелась, и теперь собирала на подносе все необходимое: две большие кружки, сахарницу, молоко, лимон, маленький заварочный чайник, две пиалы с медом и вишневым вареньем, тарелку с тремя видами печенья и варварски разломанную плитку бельгийского молочного шоколада. Большой медный чайник уже закипал на плите, и я как раз отрезала половину от оставшегося яблочного пирога, как парень неожиданно серьезно сказал:

— Знаешь, я ведь чуть с ума не сошел в этом доме.

— Это с непривычки, — я села обратно за стол и прикрыла глаза. Несмотря на усталость, я чувствовала себя неожиданно комфортно, особенно с учетом наличия едва знакомого мужчины в непосредственной близости. Ерш с аппетитом поедал мою стряпню, Броми умиротворенно чавкал кашкой, кипел чайник, едва слышно потрескивали усы жар-кота, за окном завывал холодный зимний ветер… Маленькая кухня наполнилась благостным спокойствием, в котором растворялись заботы и треволнения этого долгого дня.

Незаметно для себя я стала клевать носом и очнулась от громкого шипения и сдержанной ругани. Ерш уже сложил грязную посуду в раковину и теперь пытался сладить со старинным изогнутым краном, который извивался, как змея, и плевался в незнакомого оборотня кипятком.

— Блин, прости, забыла, — я подошла к разом успокоившейся кухонной утвари и, положив правую ладонь в центр раковины, левой ухватила парня за локоть, — Это Ерш, он свой! Слышите, свой!

Отдаленно забулькали трубы, в девятнадцати дымоходах прошел перестук, в углах зашевелились и сразу успокоились смутные тени.

— Все, теперь не заупрямятся, — я зевнула так, что челюсти свело, — Но на будущее — лучше спрашивай прежде, чем что-то трогать.

— Угу, — буркнул Ерш и стал молча мыть посуду.

Хозяйственный. Обиженный.

Я пожала плечами и с трудом переставила чайный поднос на освободившийся стол. На обиженных рыбий жир возят.

— Все у вас, ведьм, не как у людей, — наконец смягчился парень, — Куда ни ступишь — везде бомбы!

— Уж извини, — я заварила и разлила по кружкам черный чай, — Как будто с ведьмами никогда не общался, ей-богу.

Сказала — и тут же прикусила язык. А ведь, скорее всего, не общался.

— Кажется, сейчас самое время для твоей долгой истории, — я села за стол и с удовольствием захрустела печеньем, — Садитесь, юноша, и колитесь.

— Сейчас? Да ты спишь сидя!

— Не уходи от темы. Я и так о тебе, кроме имени, ничего не знаю, а нам еще ночевать в одной комнате.

— Даже не знаю, с чего начать…

— Начни сначала. Что ты рассказал тетушкам?

Ерш горько хмыкнул.

— Если б помнил еще… Я от усталости совсем дурной был.