Практическое прошлое

«Все не так плохо, ведь это не очень далеко, и мы хотя бы знаем, куда едем».

Но никто не может заснуть, ночь разбилась вдребезги… для живых, которые следуют приказу и отправляются в путешествие, сна больше не существует, ведь они должны от всего отказаться… Таков приказ, и главному управлению нет никакого дела до того, что случится, когда люди, которым запрещено оставаться дома, покинут выпотрошенные жилища. Приказы отдаются без колебаний, ведь на бумажке написано: «Вам воспрещается…».

Леопольд, вы должны покинуть свой дом, и Ида должна пойти с вами. Не имеет значения, что у вас искалечены руки и ноги, на улице сухо и погода сейчас ясная. Так что собирайтесь, вам больше негде прятаться… Идите и насладитесь поездкой на трамвае от Ступарта, потому что в этом доме не осталось ничего, что принадлежало бы вам. Это облегчает прощание. – Но это был наш дом. – Нет, он никогда не был вашим, ничего в этом доме не было вашим. Вы все это прибрали к рукам, ведь вы заплатили за это деньгами, которые вам не принадлежали; благодаря взяткам вы смогли наслаждаться удобствами этой квартиры. Всеми четырьмя комнатами, темной прихожей, кухней, жилыми помещениями, ванной и туалетом. Отрезанные от внешнего мира, вы прятались за массивной дверью с шатким засовом, с задвижкой и цепочкой, чтобы подавить свои страхи, и с прикрытым дверным глазком, за которым таились угрызения совести. Вы поднимались вверх и вниз по лестнице так, словно вам не за что было винить себя, когда вы находились не рядом с награбленным. (A Journey. P. 12–13)

Весь этот отрывок можно рассматривать через риторическую фигуру кеносиса179 – вычитания того, что было отличительными признаками вещи. Я выделил курсивом отрывок, посвященный вере и невероятному, потому что он вводит новую тему, которая будет развиваться на протяжении всего романа. Как же понимать этот отрывок?

Последние слова из введения Фридлендера к «Годам истребления» звучат так: «Цель исторического знания – приручить недоверие, объяснить все так, чтобы оно исчезло. В этой книге я хочу предложить тщательное историческое исследование истребления евреев в Европе, не уничтожая и не приручая это изначальное чувство недоверия» (The Years of Extermination. P. XXVI). Это утверждение озадачило некоторых рецензентов книги Фридлендера: зачем кому-то уничтожать или приручать это «изначальное чувство недоверия»?