Прапорщики по адмиралтейству

К Макарову за разрешением я не обращался, да и к командиру отряда тоже: знал, что добро не получу, старшие офицеры умеют только запрещать. Ну а победителей не судят.

Боевую тревогу на борту я не объявлял: нам ещё не один час до главных сил японцев идти, нечего людям мёрзнуть на палубе. Хотя о том, что я решил сделать, знали уже все. Всё же через рупор общались, и команда ожидала сигнала боевой тревоги. На борту соблюдалась полная светомаскировка, боцман за этим внимательно следил.

Наконец, когда броненосцы микадо были от нас не так и далеко, я объявил боевую тревогу. Артиллеристы готовили орудия, матросы готовились по цепочкам подавать снаряды, минёры возились у обоих минных аппаратов (тут торпед ещё не было, назывались они самоходными минами).

Я подозвал мичмана Зверева, командовавшего всей артиллерией и минными аппаратами, и сообщил, крича ему в ухо:

– Атакуем «Микасу». Сначала дам возможность использовать аппарат левого борта, потом, когда доверну, уже правого, после чего уходим на полном ходу. Обе мины должны попасть. Стрелять не раньше трёх кабельтовых.

– Понял, – кивнул мичман и убежал к своим.

Что важно, я заходил на японцев не со стороны русских позиций, то есть не со стороны базы Тихоокеанского флота, а из глубины Жёлтого моря. Эту зону японцы не контролировали, их внимание было направлено вперёд, туда, где у входа в рейд шёл бой: японские миноносцы всё же рискнули, послужив невольной ширмой для меня.

Поэтому, когда нас обнаружили, было уже поздно. Сработал левый торпедный аппарат, тут же заработали все пушки «Ронина», их шесть на борту: одно орудие в 75 миллиметров на корме, остальные – скорострелки в 57 миллиметров. Довернув и давая полный ход, отчего из трубы полетели искры, я дал возможность Звереву задействовать прицельно правый торпедный аппарат, и мичман не сплоховал.

После этого мы быстро разогнались до тридцати одного узла и, петляя, ушли в ночь под водяные столбы разрывов вокруг. Но ночь нас не скрыла, пришлось покрутиться: прожектора японских боевых кораблей доставали до нас. А тут ещё лёгкие крейсерские силы за нами погнались, поэтому мы и рванули к нашим напрямую, планируя прорваться. Артиллеристам я приказал прекратить стрельбу: она нас демаскировала.

Что по нашим выпущенным минам, то всё в цвет. Первая рванула точно в центр борта броненосца, флагмана японского флота, когда Зверев уже выпускал вторую торпеду, вторая – под кормой. К счастью, подрыва порохового погреба не случилось, иначе бы и нам досталось: мы были слишком близко.

Но броненосцу и этого хватило. Английское кораблестроение в плане спасения повреждённых кораблей всегда было на довольно низком уровне. Двух торпед хватило для того, чтобы положение «Микасы» сразу стало критическим. Когда мы прорвались через японские миноносцы, обменявшись артиллерийскими снарядами (поймали два ответных), «Микаса» уже легла на бок и перевернулась, о чём я и сообщил своей команде, вызвав громкое «ура».

Если бы японские миноносцы знали, что я сделал с их флагманом, они бы меня так просто не отпустили, вцепились бы в загривок, как собаки в волка. Их и так бесило, что два японских корабля ходят под нашим флагом, уже несколько диверсий было. Жандармы, используя оба миноносца как наживку, предотвратили несколько попыток уничтожить наши трофеи.

Мы благополучно вернулись, мой сигнальщик отбил световым сигнальным прожектором сообщение о благополучной атаке «Микасы» и её потоплении.

Что тут началось! Когда мы входили на рейд, поздравления сыпались со всех сторон. И поступил приказ подойти к борту флагмана – это Макаров срочно затребовал меня к себе.

Броненосец «Петропавловск» уже стоял на якорях, к его борту подвели причальный понтон, вот к этому понтону мой «Ронин» мягко и приткнулся. Следов попаданий на флагмане я насчитал восемь, но крупных не было; похоже, тут крейсера отметились с восьмидюймовками.

Швартовка прошла штатно, по трапу я поднялся на борт корабля, где меня начали поздравлять офицеры, выспрашивая подробности. Но поговорить не удалось: адъютант адмирала сразу повёл меня в адмиральский салон, где Макаров потребовал доклада. Пришлось подробно (он интересовался множеством нюансов, вплоть до высоты волн) описывать, как всё происходило, и про атаку, и про последующий отход.

А ведь удачно всё прошло, о чём я и сообщил адмиралу. От близких разрывов по миноносцу часто барабанили осколки, трое раненых было, но ушли мы по факту без повреждений. Были два попадания из малого калибра от миноносцев, но всё будет устранено силами команды за пару суток. Я также сказал адмиралу, что рапорты на награждения ещё не писал, напишу с рапортом по атаке на «Микасу».

Макаров честно поздравил меня, пообещав не обидеть с наградой. И всё же спросил:

– Почему атаковали без приказа?

– Ваше превосходительство, вы бы запретили, а победителей у нас не судят.

– Вы уверены, что я бы запретил?