Права человека: аспекты проблемы

У Владимова есть емкая аллегория: «Бедный шарик наш, перепоясанный, изрубцованный рубежами, границами, заборами, летел, крутясь, в леденящие дали, на острия этих звезд, и не было такой пяди на его поверхности, где бы кто-нибудь кого-нибудь не стерег. Где бы одни узники с помощью других узников не охраняли бережно третьих узников – и самих себя – от излишнего, смертельно опасного глотка голубой свободы»184. Неужто и впрямь мир наш – лагерь?..

Стюра, сожительница Потертого, бывшего зэка, у которого поселился Руслан после ликвидации лагеря, признается Потертому в том, что она смогла бы предать его. «Да, таких гнид из нас понаделали – вспомнить любо», – говорит Стюра185.

«Да кто ж понаделал, Стюра? Кто это смог?» – мучается Потертый186. «Да кто ж эти самые господа, что такое сделали?» – мучаемся и мы. Вот как отвечает на этот вопрос А. Немзер: «Вопрос Потертого сдвигает такую вроде бы ясную картину. Не о Руслане же идет речь – о людях»187. О людях, из которых сделали гнид, заставили быть подлецами и предателями, у которых отняли человечность.

«Господа! Хозяева жизни! Мы можем быть довольны, наши усилия не пропали даром»188, – восклицает Г. Владимов. Ведь верный Руслан всего лишь подражал нам. И потому сочувствуем мы бедному обманутому псу. Сочувствуем, когда изнемогающий от голода Руслан гордо отказывается от предложенной еды: кодекс собачьей чести предписывает брать ее только из рук любимого хозяина. Сочувствуем, когда, с превеликим трудом отыскав в станционном буфете своего хозяина, дрожа от счастья, от обожания, Руслан не смеет к нему подойти. И бросается на помощь лишь тогда, когда ему чудится грозящая хозяину опасность. Опасности нет – просто подвыпивший собеседник похлопал бывшего охранника по плечу, но для Руслана такая фамильярность по отношению к кумиру недопустима. Сочувствуем, потому что видим в нем больше человеческого, чем звериного.

Но вот Владимов подводит нас к одной из самых сильных сцен в повести, и «тут уже не до сострадания Руслану, а если оно и присутствует, то смешанное с ужасом при мысли о возможностях русланов, готовых явиться "по первому зову Службы"», – рассуждает А. Латынина189.

Служба еще раз позвала Руслана. Однажды приходит-таки на запасной путь поезд. Рабочие строящегося целлюлозно-бумажного комбината, которые должны разместиться там, где некогда стоял лагерь, выстраиваются в колонну – и окрестные караульные собаки, радостно вспомнив свой долг, принимаются ее конвоировать.

«Какой эскорт!» – шутят в колонне, не понимая зловещего смысла происходящего, но постепенно он доходит до них, как дошел до тех, кто угрюмо смотрит на шествие со стороны190.

Но нет, однако, у колонны конвоя, который мог бы предупредить: «Шаг вправо, шаг влево… Конвой стреляет без…» И, конечно, кто-то сделает этот шаг – и рухнет с разодранным горлом.

Так забавный эпизод с собачьим эскортом, встретившим строителей, оборачивается трагедией, дурашливое шествие завершается страшным побоищем, мало отличающимся от лагерных. И вновь мы задумываемся над вопросом: неужто и впрямь мир наш – лагерь?

В развернувшемся побоище собак и людей суждено погибнуть Руслану, а ведь мог бы – есть такой мотив в повести Владимова – прожить этот пес совсем иную жизнь. «В каких-то тайниках собачьей памяти мелькают смутные картины жизни его предков, нереализованные возможности его собственной», – пишет А. Латынина191.

Руслан мог бы быть псом, охраняющим овечье стадо, помощником и другом пастухов, мог бы спасать босоногих ребятишек, тонущих в реке, мог бы бросаться на помощь охотнику, встретившемуся в тайге с медведем, но он не видел в своей жизни «ни гор, ни овец, ни реки… ни зверей крупнее кошки. Все, что он знал отроду, – ровные ряды бараков, колючая проволока в два кола, пулеметы на вышках, левый сапог хозяина»192.

«Зло не заложено генетически в его природе», – считает А. Латынина193. И действительно, верный Руслан без особого одобрения думает об овчарке по кличке Джульбарс, «отличнике по злобе», «отличнике по недоверию к посторонним»194. Хотя и о нем один из героев повести, инструктор, говорит: «Он не зверюга. Он просто травмирован службой»195. Тем не менее Руслан не кидается на людей без дела, как Джульбарс. Но беда, что, делая свое дело, он делает его во вред человеку.

Это хорошо понял бывший солдат, идущий в колонне с будущими строителями целлюлозного комбината:

« – Хрен с ним, ребята, не надо его дразнить, – великодушно говорит бывший солдат, только что жестоко укушенный Русланом, спутникам, обрушившим на голову собаки тяжелые жердины, – он служит.

– Так это он, оказывается, служит? – возмущается другой. – Какая сволочь!

– Да никакая, – отвечает солдат, – учили его, вот он и служит»196.