«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Но я слишком разболтался. Мой практический вывод тот, что какие-то разумные силы в России обнаружились; со стороны эмиграции безумно было бы противопоставлять им свою коллективную волю и их поддерживать своими советами. Координ. Центр и их конкуренты не дают совету вперед это делать суетой, а не «деятельностью», пока не будет видна та внутренняя сила, кот. можно будет помогать и которая сама этого захочет.

И больше всего не смеют призывать на помощь иностранцев; это еще было бы возможно, если бы у нас была бы сила и без них. Или если наше участие встретило в самой России такой же подъем, как возвращение Наполеона с острова Эльбы[1375]. Теоретически это могло быть в эпоху «белых движений». Но этого не было по множеству причин.

Буду теперь отвечать Вам на Ваши вопросы. Мельгунов ничего не говорит о газете; вообще деловые вопросы были отложены до его возвращения. Он только торжествовал, что победил Стивенса угрозой ухода. Не видит К.Ц. соперников; не считает серьезным Н[ациональный] К[омитет][1376], где Тыркова и Толстая, и еще менее черносотенное собрание 22 Марта. О нем Вы, вероятно, прочли отзывы «Русской Мысли» в №№ от 25 и 27 Марта[1377]. В первом из них было изложено «стороннее сообщение», за помещение кот. в «Русской Мысли» устроители заплатили 10 тыс. фран[ков]; а в следующем № «Рус. Мысли» их же обругали. Так что это собрание для Коор. Ц. вышло только рекламой. Но я лично думаю, что вопрос об издании газеты будет очень зависеть от того, как развернутся события в России и кто будет там побеждать. Но едва ли сейчас программа К.Ц. с борьбой против Совет[ской] России будет приманкой. Все это скоро определится, я очень советую Вам прочитать 26 кн[игу] «Возрождения». Там помещено то, что К.Ц. говорил по радио в Россию[1378], едва ли сейчас это там может иметь успех, он слишком много себе приписывает.

Возвращаю Вам вырезки; но сейчас до смешного забавно положение коммунистов во Франции. Я же радуюсь тому, что происходит, даже если эволюция сразу и не будет серьезной. Важно то, что она оказалась возможной. Возможная роль Жукова и меня интересует, но на нем я уже ошибся в 45. Нам рано еще подставлять имена.

Машинопись. Копия.

HIA. 2-20.

М.А. Алданов ― В.А. Маклакову, 13 апреля 1953

13 апреля 1953

Дорогой Василий Алексеевич.

Искренно благодарю за Ваше столь интересное письмо. Действительно, больших разногласий между нами теперь нет. По предпоследнему Вашему письму со ссылками на исторические примеры мне было показалось, что Вы несколько перегибаете палку в сторону «эволюции», по аналогии с Вашими взглядами в 1905 и следующих годах. Я же думал и думаю, что сходства в обстановке нет. Но, очевидно, я плохо разобрал несколько строк в Вашем предпоследнем письме. В настоящее время мой «оптимизм» весьма относительный, как и Ваш. Он сводится, во-первых, к мнению, что войны в ближайшее время не будет: иначе зачем было бы большевикам идти на мир в Корее, когда корейская война отвлекает большие американские силы? Во-вторых же, я склонен думать, что распря между людьми в Кремле теперь, после первых действий Маленкова, становится еще гораздо более вероятной: несомненно и в аппарате, и даже на верхушке его есть немало людей, которым эти действия очень не нравятся и невыгодны. Рюмина[1379] посадили в тюрьму, по-видимому, посадят туда или уже посадили и Игнатьева, но ведь этих Рюминых и Игнатьевых[1380] очень много, и неизвестно, дадут ли они себя съесть беспрепятственно. Поэтому я теперь считаю, что Жуков или другой популярный маршал имеет больше шансов захватить власть ― если распря станет кровавой.

Я ведь писал Вам, что никаких признаков эволюции не было за ТРИДЦАТЬ лет (а не за 35). Имел в виду именно НЭП (т. е. не было со времени НЭПа). После его отмены, по-моему, не было ровно ничего. Ордена Суворова и Кутузова[1381] и т. п. ― это мелочь, о которой и говорить не приходится. Эволюция была лишь обратная: к худшему. То, что еще не было возможно при Ленине и даже в 1930 году, стало позднее обычным явлением, начиная с пыток. Я, кстати, и теперь удивляюсь, как Маленков и особенно Берия решились вставить слова о «совершенно недопустимых способах»: ведь это прочла вся Россия! Прежде из застенков никто не возвращался. Теперь же по Москве гуляют пятнадцать врачей, и как они верно ни запуганы, какие бы подписки молчать они не давали, слух о том, каковы эти «совершенно недопустимые способы» просочится всюду и, в частности, в офицерство, которое, быть может, всего этого и не знало.