«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Маленков был выбрал в наследники Сталиным, М[аленков] был любимцем Ст[али]на; его народ «любил» не меньше Ст[алина]. И, именно, на этот СИМВОЛ сталинизма идет с первого дня смерти патрона неустанная атака через всех этих Игнатьевых, Рюминых, пытателей и лжецов.

Это конечно не значит, что Б[ерия] и его камарилья в подвигах гнусных не участвовали: что лагеря и тюрьмы без их участия калечили и уничтожали десятки и сотни тысяч (амнистия). Но это значит, что для того, чтобы удержать и укрепиться надо было отречься от Ст[алина] и сталинизма, хоть обманно, хоть на короткое время. А это значит, что между страной и режимом пропасть. Я не думаю, что на этот раз только словесной подачкой отделается Кремль, придется как-то уступать и на деле... Верую, Господи, помоги моему неверию.

И еще есть одно важное: ставка на сепаратистов и на расчленение вызывалась военно-стратег[ическими] соображениями и шла из Пентагона. Чем теперь больше и скорее будет разгораться на 3[ападе] погоня за «миром», чем невероятнее будет для среднего западного человека казаться «третья», тем и психолог[ически] и политически и дипломатически будет труднее, невозможнее эта ставка...

Вот о чем я и торопился вам написать: есть опять надежда, пусть призрачная, что мы с вами доживем и увидим мгновение, когда легко и радостно скажем: ― «Ныне отпущаеши, Владыко»... на долгий отдых. А мне кажется, что и надежда-то НЕ призрачная... О текущем и писать не хочется.

Машинопись. Копия.

BAR. 6. F. Letters to V.A. Maklakov from M.A. Aldanov, 1953-1954.

B.A. Маклаков ― M.A. Алданову, 15 апреля 1953

15 апреля [1953[1388]]

Дорогой Марк Александрович,

Только вчера послал Вам копию письма Керенского. Сейчас прибавлю только несколько слов; я, как и Вы, думаю, что шансы войны не увеличились, чтобы не говорить уменьшились, что внутренняя склока стала вероятнее, и этим выросли шансы новых людей вроде Жукова. Каюсь, что напрасно Вас заподозрил в забвении НЭПА; но ведь он и не был отменен каким-либо актом 23 года; самая конституция 36 года его не отменяла. А «ликвидация кулачества» относится к 28[1389], т. е. к 25, а не 30 лет назад. Не знаю, разногласим ли мы в другом; я все-таки предпочитаю эволюцию ― революции, хотя и понимаю, что проводить именно ее гораздо труднее, а главное, она вне наших возможностей; потому-то все эмигрантские почины «большой политики» мне кажутся чуждыми.

Хотите ли Вы, чтобы я послал Вам «Возрождение»? Рецензия о Вашей книге ― Слизкова, не хвалебная, но не ругательная. Он хвалит «второстепенные персонажи»: «они ― красочны, интересны, полны жизни и движения». Далее: «роман написан прекрасным языком, и всегда великолепен, спокоен, слегка насмешливый и снисходительно-скептический (алдановский) тон очень облегчает его чтение». Но, по его мнению, главные персонажи ― Димлер [так!], Яценко и Тони ― недостаточно живы: «Эти лица принадлежат к категории резонеров, в действии романа проявляются слабо, но автору они абсолютно необходимы: их устами Алданов делится с читателями массою любопытных сведений, мыслей и соображений и блещет своей исключительной эрудицией, но ответа на поставленный в заглавии вопрос он не дает». И последние слова: «Приходится очень пожалеть, что задуманный так глубоко и остро роман утонул в потоке слов, цитат, изречений и анекдотов».

Как видите, отчет не хвалебный и едва ли справедливый; недаром Тони мне показалась очень живым человеком, но, конечно, отзыв отнюдь не «ругательный».

Я последую Вашему совету и напишу Александровой, через два-три дня, так как пока еще могу получить ответ от Терентьевой. Я ей послал рукопись авионом 17 Марта и никакого ответа на это не получил. 10 Апреля послал ей об этом запрос, пока тоже без ответа; но на это последнее нельзя получить ответ, особенно если она пошлет его не авионом.

Пошлю ей несколько последних страниц XV главы ― и не упоминаю о своем предложении взять эту главу обратно. Тем более, что Вы правы: переделка последних страниц XV главы мое собственное суждение о ней изменяет.