«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Если в моем письме было, что В[ольский] «ругал» Е.Д., то это либо неразборчивый почерк, либо «высокий стиль». Этого, конечно, не было. Но он осерчал тем, что Е.Д. слишком похвалила Сталина за его деятельность. Я тогда этой фразы ее не читал и не мог ему ответить. Но потом прочитал ее в № от 15 Марта, под заглавием «Обездушенный аппарат»[1399]; если это та самая статья, кот. задела Вольского, то я его не понимаю. Е.Д. хвалит Сталина за то, что был практиком, реализовал и осуществил в России ряд полезных государственных начинаний, вроде не только построек и индустриализации, но и восстановления необходимого государственного аппарата. За это его похвалила. Но тут же прибавила, что эти полезные меры он «осуществлял с неслыханной жестокостью, всеми средствами и не жалея жертв». Я думаю, что и то [и] другое верно. И в этом мое созвучие Кусковой. И не только в данном случае, а вообще: не знаю, в моем ли «темпераменте» или в «воспитании» дело. Но как адвокат, а отчасти и как политик, я научился тому, что доля правды есть почти всегда у обеих спорящих сторон; без этого спор бы не мог продолжаться. И потому, когда в этом споре обращаются не к самим заинтересованным лицам, а к посторонним ― для успеха в таком споре перед посторонними не менее важно и нужно указать не только слабые места у противника, но самому отметить, а не скрывать и не отрицать, то, что у него есть здорового, и делать это самому, не дожидаясь его возражений. К слову, я, между прочим, указал на это в последней, 15 главе моих «Воспоминаний», как уроки жизни.

Раз я заговорил о «Воспоминаниях», то должен внести небольшую поправку. Терентьева мне писала, что она «сдает мою рукопись в типографию». Она выразилась так: «На днях мы начинаем приводить Вашу книгу в порядок для отправки в типографию». Тут есть большая разница, не только хронологическая. В Вашем контракте издательство по получении всей рукописи не может отказаться печатать ее. Вы свой долг исполнили, рукописи доставили; после этого они от исполнения контракта отказаться не могут. Совсем иное со мной. У них есть право забраковать мою рукопись; у Вас они обязались ее принять и печатать, и это свое обязательство подкрепили вторым платежом. Со мной этого не было. Если рукопись им не понравится, то они ее могут не печатать. Тогда за мной остается только их первый платеж, и я возвращать его не должен, как должен был бы сделать, если б к сроку рукопись не доставил. Но не только по материальным соображениям, но и по тексту контракта я не могу требовать печатания рукописи и вправе от нее отказаться. Вот Вам чисто юридическая консультация. Но Вы понимаете, что если они найдут «Воспоминания» неподходящими, то я никаких объяснений спрашивать и не буду.

Что касается до присланной Вами мне вырезки из Н.Р.С., со статьей Юрьевского, то я думаю, что Ваши догадки правильны и что X ― это Е.Д. Об этой ее статье он и говорил у Тера. Но кто У, не могу догадаться. Но Юрьевский намекает на очень интересную свою статью в 31 № Нового Журнала ― об источниках последнего труда Сталина[1400]. В отличие от Е.Д. я очень доволен последними книжками Нового Журнала. Только в 32 книжке повесть Берберовой[1401] привела меня в недоумение. Я вообще ценю ее талант, но что такое «Большой Город» ― не понимаю. Не то записки душевно расстроенного человека, как у Гоголя, не то просто «сказка» для взрослых, не то новый род литературы, недоступной «профанам» ― [два слова нрзб] обидно читать этот рассказ, как неразборчивую рукопись. Но согласен с Е.Д., что «Возрождение» становится все интереснее, а сам «Мельгунов» все менее. И печатает о том, что происходит в Мюнхене, в последнем Соц[иалистическом] Вестнике[1402]. Ничего понять невозможно. Но как серьезные люди от всей этой суеты ждут какой-либо пользы.

Вам преданный В. Маклаков

Автограф.

BAR. 5-27.

М.А. Алданов ― В.А. Маклакову, 2-3 мая 1953

2 мая 1953

Дорогой Василий Алексеевич.

Вношу маленькую поправку в то, что Вы пишете о разнице между нашими договорами с Чеховским издательством. Я проверил и оказалось, что в моем втором договоре «о философской книге» тоже сказано, как и у вас: они платят вторые 500 долларов по получении и по одобрении ими всей рукописи.. Я склонен думать, что это простая формальность. Однако они уж скорее могли бы не одобрить мою рукопись, чем Вашу: ведь тут дело идет не о воспоминаниях и не о романе, а о философской книге, которая может им и не понравиться по существу.