«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Я Ваше письмо получил утром и сейчас же попробовал исполнить Ваше желание. Сам про «Освобождение» ничего не слыхал. В Офис зашел Тер; спросил его, знает ли он этот журнал. Он ответил «презрительно», [что] кажется, такой есть в Мюнхене. Звонил в «Дом Книги»; мне ответили, что такой журнал был, но уже лопнул за отсутствием денег. Написал одному знакомому в Германию, очень правому, кот. снабжает меня правой литературой; подожду его ответа. Что касается до существа дела, то уверен, что СП. ко мне не обратится, но если бы он это сделал, то по совести не мог бы дать другого совета как тот, что Вы предлагаете. Удивляюсь совету Бутенко. Привлекать А[лексинского] к суду просто смешно. Ведь все давности с 20-х годов прошли, и бессмысленно теперь на себя брать доказывать, что он никого не выдавал 30 лет назад, ни требовать от других предъявления доказательств этого теперь. А ставить процесс так, что обвинить А. только в том, что он через 30 лет выступил в печати с обвинением, кот. доказать, конечно, не мог бы, даже если это было правдой, значит заниматься пустяками. Не понимаю желание С.П. ― «охарактеризовать» печатно Алексинского. Репутация у него определенная, но это не аргумент и не прием выяснения истины. Это просто перебранка на потеху публики. Ведь если Алексинский знал это раньше, почему молчал до сих пор? Все это нечисто. И значило бы унижать себя, подымая такие перчатки. И единственно, что можно сделать, ― это, как Вы советуете, напечатать краткое и лаконичное заявление, что такое сообщение есть ложь и что Вы заявляете это, чтобы Ваше молчание не было этими господами истолковано как признание.

Я не любитель Г. Алексинского. Слыхал, что он помогал здешней сюрте[1410]. Но ведь мы живем в такое время, когда это многие делали, борясь и c немцами, и с коммунистами. Безразборчивым людям это все-таки открывало возможность ― служить своему делу и разоблачать его врагов. А даром это не проходит. Я готов бы был допустить, что А. ― был сам введен в заблуждение, если бы его репутация не допускала и других объяснений. Но тем более основания презрительно плюнуть на эту заметку и никак не просить других ― Зен[зинова] и Кус[кову] ― за себя заступиться. Если бы целью Ал[ексинского] было удалить от СП. из политики, в частности от К.Ц., цель, кот. стал почему-то содействовать Бутенко, то ничего более приятного для них нельзя сделать, как притянуть к делу людей, кот. ничего по данному делу не могут знать, и ставить их на одну доску с Ал[ексинским].

Я ни одного слова никому не скажу, как не сказал и Т[ер-Погосяну], когда интересовался «Освобождением». Но так как все дело затеяно для «скандала», то, конечно, все будет скоро известно; и выступление К[усковой] и З[ензинова] только увеличит сенсацию, что и требовалось доказать. И вот чем мы заняты теперь и вообще в Лиге борьбы против большевизма.

Я третьего дня, а Тер сегодня получили интересные письма от А.Ф. с новыми мотивами. Его ставка не на войну и не на эволюцию, а на «переворот». Для меня переворот есть только вид «эволюции», как был 11 Марта 1801 г.; пока я не вижу материала ни для революции, ни для переворота. Но он вообще появляется раньше, чем Революция. Здесь начинается уже спор о словах; и переворот может оказаться и предзнаменованием, и началом «Революции».

Вас. Маклаков

А положение в Европе, в частности во Франции, очень неблестяще.

Машинопись. Подлинник.

BAR. 5-27.

М.А. Алданов ― В.А. Маклакову, 7 мая 1953

7 мая 1953

Дорогой Василий Алексеевич.