«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

Забастовка, по-видимому, кончилась, хотя не вполне, новые письма приходят, а задержанные раньше на почте нет. Правительство выпустило сообщение, что и они будут доставлены в течение 48 часов, но это новая официальная ложь. Вероятно, их доставят туда, где осталось место от недоставленных сорных ящиков: это проще, чем разносить по квартирам. Можно было бы думать, что просто за это время не было писем; но я с 16 Июля не получаю больше «Новое Рус. Слово», на которое подписан до Января. Это уже показатель. С тех пор, как новые письма стали приходить, я получил из Мюнхена письмо от А. Ф. ― и оттуда же № «За Свободу» и № 2 Мельгуновского «Демократа»[1450]. Он меня вводил в круг недавно происходившего, о котором я мало что знал, т. к. не видал ни А.Ф., ни Мельгунова, ни Николаевского. Письмо А.Ф. не вполне понятно. Пишет о распрях с «националами», о том, как непозволительно ведет себя Американский Комитет, требуя соглашения с националами, под угрозой прекращения субсидий, о том, как они с А[мериканским] К[омитетом] разорвали. Этого можно было ждать, и я этому скорее порадовался. Но далее он пишет, что А[мериканский] К[омитет] смутился этой перспективой и делает им новое «компромиссное» предложение, на кот. они еще не ответили. И А.Ф. так определяет позицию К.Ц.: «Наша тактика не отступать от коренных положений, признанных американцами, вести себя так, чтобы ответственность за разрыв лежала на наших контрагентах». Парадоксально, что «такая тактика» считается борьбой с большевизмом.

У меня был Альперин, я показал ему письмо и сказал, что буду ему отвечать, и просил передать Теру, что получил от А.Ф. письмо с поклоном для него. Тер только что вернулся из Испании ― больной, и так как в Париже в это время была забастовка, то не было докторов, он пока не знает, что у него. Температура, головные боли и боли в печени. Но он мне все-таки позвонил и просил, не повидав его, Тера, не отвечать А.Ф. Я с ним повидаюсь не сейчас, а через несколько дней. Сейчас у него был доктор и сказал, что хотя анализы ничего страшного не дали, и опасности он не видит, но советует его не утомлять. У меня письмо к А.Ф. было уже написано и переписано, и я было собрался его отослать, как пришли из Мюнхена № 2 «Рос[сийского] Демократа» и «За Свободу». Я начал читать и ужаснулся тому, что там происходило и происходит, и вообще как они могли вместе работать с откровенными сепаратистами, под предлогом «непредрешенчества». Ведь это самообман. Если у Вас есть № 2 «Рос[сийского] Дем[ократа]» ― там история очень обстоятельно изложена[1451]. Действительно, прежней фразы «самоопределение до отделения» более нет; обе стороны согласились на том, что вопрос о судьбах России будет решен народным волеизъявлением после падения большевизма. Но кто будет изъявлять свою волю? Партии Мельг. и Кер. говорят так ― что это решает «народное волеизъявление после окончательного свержения большевизма на всей территории СССР». Слова «на всей территории» как будто означают, что решать будут все российские граждане на всей территории СССР. Тогда это воля всего населения России. Но слова «на всей территории» могут относиться к свержению большевизма; тогда это самоопределение до отделения. Как об этом думать непредрешенчеству. Ведь в этом вся суть, а противная сторона, националы, требуют, чтобы все признали как факт стремление народов СССР создать свои независимые государства. Такое непредрешенчество сводится к недоговоренности, к желанию замазать несогласия, а возобновить спор позднее. И тут я понял то, чего не понял из прежнего Вашего письма, что заявление Америк[анскому] Комитету о том, что все согласны и представляют общее мнение эмиграции, сделанное за тем, чтобы не потерять содействия Ам[ериканского] Ком[итета], есть самообман, а для иных просто обман. И, конечно, последовало то, что не могло не последовать; борьба продолжалась; шел нажим обеих сторон на Амер[иканский] Ком[итет] и подрывная работа, но главное: в чем же борьба с большевизмом? Борьба между собою все заслонила, и объединенная эмиграция приобрела облик очковтирательства, кот. может идти на руку большевикам, поскольку там расчленения России не желают. А.Ф. в письме ко мне надеется, что мы не откажем им в поддержке и помощи. Я не послал приготовленное ранее письмо, но сегодня в нескольких словах выразил свое недоумение, отложив принятые решения до свидания; он приедет в Сентябре. Мне его жалко, как, вероятно, и Теру; но, по-моему, надо им договорить все до конца, рискуя оказаться в одном лагере с «Русск. Мыслью» и еще хуже или вообще не делать ничего. Но то, на что уходила вся их работа в расчете на создание «крепкого и авторитетного русского центра», перестала внушать не только доверие, но и интерес в эмиграции.