«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

От души благодарю Вас за то, что Вы любезно нам помогли. Вероятно, завтра получим документы. Пожалуйста, сообщите, сколько это стоило, я Вам тотчас переведу деньги. Если я правильно понял, то «кестионнэр» уже составлен? На всякий случай сообщаю Вам, что мы покинули Россию 4 апреля 1919 года, из Одессы на одном пароходе (тогда еще не были женаты) проехали в Константинополь, там пробыли недель пять в ожидании французской визы, затем прямо направились в Марсель. В Германии мы по пути из Турции во Францию, конечно, не были, как и ни в какой другой стране. В Германию мы ездили лишь в 1922 году из Парижа. Но в каких только других странах мы не были с той поры! Едва ли это нужно перечислять в «кестионнэр»? Если бы оказались нужны еще какие-либо сведения, то их может дать по телефону моя сестра, Л.А. Полонская.

Очень долго думал о мыслях, Вами изложенных в Ваших двух предпоследних письмах от 17-го и 18-го (получил их в один день). Повторяю, не вижу, что мы могли бы изменить. Разумеется, поражение тяжелое. Но разве оно первое и самое большое? В Индо-Китае (если он и достанется коммунистам), кажется, 22 миллиона жителей, а в Китае в двадцать раз больше. Если не считаться не только с числом населения, то ведь захват Польши, Венгрии, Чехословакии, балканских стран важнее, чем Китай и Индо-Китай вместе взятые. Между тем после тех, уже довольно давних, захватов мы только укрепились в наших взглядах, а не меняли ничего. Переход мирового центра в Азию, по-моему, дело еще очень далекое. Да если б и не было далеким, то как же может это на нас отразиться? Не думаю, чтобы вопрос о «сосуществовании» зависел от того, как к нему отнесется Китай. Почему Вы пишите, что пока только Швейцария и скандинавские страны «не могут совершенно расстаться с традициями гуманизма»? Я не идеализирую больших демократий, но они не хуже этих четырех малых. Вы говорите о веках холодной войны! Я не исключаю и такой возможности (хотя она маловероятна), но и она была бы лучше горячей войны водородных бомб. И все-таки остается еще возможность внутреннего, не слишком кровавого, переворота в Кремле. Сами большевики, по-видимому, очень его боялись после смерти Сталина: ведь официально предлагалось ― в первый раз в их истории ― не поддаваться панике (подлинное слово их тогдашнего сообщения). Теперь они опять успокоились, но возможность столкновения гражданской власти с военной не должна считаться совершенно исключенной.

Не пишу подробнее, так как, кажется, Вы пишете, что снова поясните мне Ваши мысли.

Еще раз от души поздравляю, еще раз сердечно благодарю.

Ваш М. Алданов

Пожалуйста, кланяйтесь и E.H. Штром, ― верно, она отвечала на «кестионнэр», спасибо и ей.

Машинопись. Копия.

BAR. 6. F. Carbons of letters to V.A. Maklakov from M.A. Aldanov, 1953-1954.

B.A. Маклаков ― M.A. Алданову, 23 мая 1954

Париж, 23 Мая [1954[1612]]

Дорогой Марк Александрович,

Пользуюсь свободным днем, чтобы хоть вкратце Вас информировать. Вчера получил письмо от А.Ф. Кер. ― поздравление с 85-летием. Очевидно, кто-то пустил об этом [так!] в Американ[ских] газетах, т. к. оттуда много поздравлений от лиц, кот., очевидно, не имеют понятия о дате рождения. Подозреваю в этом Вельмина; но, наверное, он наговорил много лишнего.

Очевидно, Кер. отошел от КЦАБ. Об нем не говорит ни слова, но письмо мрачное, говорит о распаде Франции, об глубоком политическом и психологическом кризисе в Америке; и кончается словами: «как Вам ни покажется диким, мечтаю вернуться куда-либо в обреченную Европу, куда-нибудь в "тишину старомодных лесов и полей, подальше от нынешних людей"». Я рад за него, что он себя не марает, но больно думать, как ему тяжело так кончать.

В числе писем и телеграмм из Америки я получил письмо за подписью Lilian Dillon Plante, где перед подписью по-русски изложено:

«Позвольте от имени Николая Романовича Вредена и всех сотрудников издательства сердечно поздравить Вас с 85-летием. Выпуская в свет Ваши Воспоминания, наше издательство празднует в Вашем лице не только верного друга русской эмиграции, но и одного из самых дорогих его сердцу писателей».

Это становится уже смешно, меры не знает. Я все-таки напишу несколько слов благодарности Вредену. Я не знаю, как Плант зовут по-русски, и мне неловко выбрать самому тех, кого я знаю, напр. Терентьеву или Александрову, ну, а Вреден ― глава, и потому он в этом письме назван. Я, конечно, пишу только благодарность и за поздравление, и за напечатание книги, но я хотел бы узнать, почему ее в продаже здесь почти нет. Книгопродавцы мне жаловались, что присылают после долгих просьб по 3 книги. Неужели потому, что им не выгодно их продавать здесь, раз доллар считается в 200 фр[анков] у книгопродавцев. Но ведь не в убыток же себе они ее продают.