«Права человека и империи»: В. А. Маклаков - М. А. Алданов переписка 1929-1957 гг. (с иллюстрациями)

По этому случаю сообщу Вам разговор, бывший у меня на днях здесь в Ницце с одним украинцем, Деславом[1946]. Он человек интеллигентный и неглупый, по профессии кинематографический деятель и в связи с ней много ездит по западной Европе. Страстно увлекается политикой, — хотя никогда политическим деятелем не был, — слушает ежедневно московское и киевское радио, видит каких-то приезжих иностранцев и т. д. С неделю тому назад он мне серьезно и с полным убеждением сказал, что к концу этого года надеется вернуться в Киев (разумеется, он давний эмигрант): борьба партий в Москве так сильна, что «дело идет к концу». В частности, идет борьба между тремя группами: 1) ныне главенствующая группа Хрущев — Булганин[1947], центральная, 2) группа Молотова — Кагановича[1948], будто бы стоящая за полное возвращение к политике и действиям Сталина, 3) группа Микояна, который желает перейти чуть ли не к либеральной демократии западного образца. Больше всех имела бы шансов третья группа, так как ее взглядам очень сочувствует население всей России, но, кроме Микояна, в ней нет видных людей, а он сам говорит по-русски с почти карикатурным армянским акцентом, недостаточно энергичен и едва ли может стать главным «вождем». Остальные все люто ненавидят друг друга, и также ненавидят друг друга маршалы, особенно Жуков и Конев. По мнению украинских деятелей, в Москве теперь «украинское засилие» (как когда-то было еврейское, потом латышское, потом, при Сталине и Берии, грузинское). Кроме штатского Хрущева[1949], есть четыре маршала украинца: Конев, Василевский, Соколовский, Москаленко[1950], — и еще не маршал, какой-то Кириченко[1951], будто бы чрезвычайно влиятельный человек. Одним словом, на Украине во всяком случае близок переворот, — и (добавляю как курьез) Деслав сказал, что, так как я родился в Киеве, то, несмотря на мои взгляды, мне «дадут визу» и будут печатать мои книги!! Из маршалов Жуков самый популярный в России, но он очень усталый и больной человек. Все это довольно забавно, но я слушал с интересом. Николаевский, верно, слушал бы еще с большим, — ведь вся наша информация о таких делах не лучше этой.

Да, я знаю, что «Русская Мысль» стала либеральной газетой, и, как Вы, очень этому рад.

Надеюсь, у Марьи Алексеевны все относительно благополучно. И у Вас?

Шлю самый сердечный привет.

Ваш М. Алданов

Машинопись. Подлинник.

HIA. 2-25.

В.А. Маклаков — M.A. Алданову, 1 мая 1956

1 Мая [1956[1952]]

Дорогой Марк Александрович!

Спасибо за скорый ответ. Мне было очень интересно прочесть заключение Вашего украинца, хотя, конечно, никаких оснований верить его проницательности не имеется. Но одно все-таки остается: если не оценивать сил, а только напряженность желаний и воли, то пример Украины как будто подтверждает то, что самая сильная эмоция сейчас — это желание самостоятельности, ведь это желание двигает сейчас массы за проповедниками «сепаратизма», а может быть, подстрекает претендентов на власть играть эту карту. Оно сильнее, чем государственный патриотизм и даже желание «свободы» для «человека» против «коллектива». На этом стремлении было построено народное движение в Индокитае, Китае, Египте, Марокко... и т. д. И это более спонтанное (извиняюсь!) стремление, чем защита России против Гитлера: и вот сейчас невольно думаю, что Россию, как «российское» государство, будет трудно защищать против патриотов-сепаратистов. Наконец, Вы правы, что конца этого мы не увидим. И мне иногда кажется — возвращаюсь к прежнему письму, — что схема Тойнби, кот. предсказывала, что политические катастрофы приведут к созданию новой религии, частично подтверждается фактами. Но думаю, что Ваш «украинец» в одном ошибается, в том, что в России может настать «украинское» засилье, так же как, по-моему, не было ни еврейского, ни латышского, ни грузинского. Если это национальное засилье и было, то только в области политического аппарата, и держалось одной силой центральной власти, т. е. ее главы, а не сочувствия населения. Между тем как сепаратизм отдельных народностей в России, как в Азии и Африке, основан именно на стремлении национальностей править чужой властью. Но это все неясно.

Я сегодня по одному русскому делу, вместе с Рубинштейном, был у Montel[1953]. Он меня спросил, сколько мне лет, считая меня моложе; я его спросил, а сколько ему. Ответ — 80. Я говорю: так Вы будете праздновать Ваш юбилей; оказывается, он его уже праздновал в Апреле 1956 года: мы это не знали, хотя когда-то делали демонстрацию в честь Montel. Мне стало неловко за нас, тем более что мы были по делу, в котором Montel должен был защищать русскую честь против легкомысленно настроенных отдельных людей, и он, как и раньше, сразу на это согласился.

Ну, до встречи.

Вас. Маклаков