Права человека

Старинное местечко Сарум, где не найдется и трех домов, имеет двух депутатов, а городу Манчестеру с населением свыше 60 тысяч человек не дозволено послать ни одного. Есть во всем этом какой-либо принцип? Содержится здесь хоть какой-то намек на свободу, мудрость? Не удивительно, что мистер Берк отказался провести сравнение и попытался увести читателей в сторону с помощью путаных напыщенных декламаций и парадоксов.

Французская конституция гласит, что Национальное собрание избирается раз в два года. Какую статью противопоставит этому мистер Берк? Он скажет, несомненно, что нация не имеет никаких прав в этом вопросе, что правительство вольно действовать в этом пункте по собственному произволу, и в подкрепление он может сослаться на пример прежнего парламента.

Французская конституция гласит, что законы о праве охоты отменяются; фермер, на землях которого обнаружены зверь и птица, имеет право взять столько, сколько сможет (ибо они кормятся плодами его земли) — что все монополии отменяются, что все виды торговли и промыслов будут свободны и любой человек волен избрать себе любое занятие, обеспечивающее ему честное существование, и жить в любом населенном пункте, местечке или городе по всей стране. Что скажет на это мистер Берк?

В Англии зверь и птица не становятся достоянием тех, за чей счет они кормятся. Что касается монополий, то вся страна разрезана на монополии. Каждый город, имеющий хартию, представляет своего рода аристократическую монополию, а ограничения для избирателей продолжают ограничения этих привилегированных монополий. Разве это свобода? И это мистер Берк называет конституцией?

Человека, прибывшего в эти привилегированные монополии из другой части страны, гонят отсюда, словно какого-нибудь иноземного врага. Англичанин не свободен у себя же на родине; каждое из этих мест воздвигает преграду на его пути и как бы говорит ему, что он не свободный человек и не имеет прав.

Внутри этих монополий имеются другие. В таком городе, как, например, Бат, где насчитывается от двадцати до тридцати тысяч жителей, право избирать представителей в парламент монополизировано примерно 31 человеком. А внутри этих монополий имеются в свою очередь еще другие. Человек — даже местный уроженец — чьи родители не были в состоянии дать ему профессию, во многих случаях, при всех своих способностях и трудолюбии, лишен естественного права приобрести ее.

Разве эти порядки — пример для страны, возрождающейся от рабства, подобно Франции? Конечно, нет, и я убежден, что когда народ Англии поразмыслит над ними, он, подобно французам, уничтожит эти признаки давнего угнетения, эти следы завоевания.

Обладай мистер Берк талантами автора «О богатстве народов», он мысленно охватил бы все составные части, из совокупности которых складывается конституция. Он шел бы в своей аргументации от малого к великому. Ему не под силу писать на затронутую тему не только в силу владеющих им предубеждений, но и из-за хаотического склада его дарований. Таланту его также не хватает конституции. Это талант произвольный, неупорядоченный. Но ведь что-то ему нужно сказать — для этого он и воспарил ввысь, подобно воздушному шару, чтобы отвратить взоры людей от земли, на которой они стоят.

У Французской конституции есть чему поучиться. С Вильгельмом Завоевателем из Нормандии в Англию пришли завоевание и тирания, и следы их поныне уродуют страну.

Пусть же пример всей Франции поможет возрождению свободы, которую некогда уничтожила одна из французских провинций!

Французская конституция гласит, что во избежание коррупции представителей нации ни один член Национального собрания не будет чиновником правительства, состоять на государственной службе или получать государственную пенсию.

Что противопоставит этому мистер Берк? Я подскажу ему ответ: хлеба и рыбы![15]

Ах! в этих правительствах хлеба и рыбы больше зла, чем обычно думают. Национальное собрание сделало это открытие и показывает пример всему миру. Если бы правительства сговорились вступить в войну, чтобы разорить свои страны налогами, то и тогда они не могли бы преуспеть в этом больше, чем сейчас.

Английское правительство представляется мне во многом прямо противоположным тому, каким оно должно быть или каким его изображают. Предполагается, что парламент, при всем несовершенстве и произвольности его избрания, тем не менее хранит государственную казну по доверенности нации; но такова уж структура английского парламента, что его можно сравнить с человеком, который сам себе ссужает деньги под залог, а в случае злоупотребления доверием он выступает в роли преступника, который судит себя самого.