Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Когда Сайрус Адлер (1863–1940), ученый-ориенталист, выдающийся деятель американского еврейства, в 1915 году написал Вольфу с просьбой предоставить больше информации о том, как именно следует представлять интересы европейского еврейства среди еврейских организаций США, Вольф в своем ответе перечислил дипломатические вопросы, которые, по его мнению, рано или поздно должны рассматриваться на мирных переговорах, однако уклонился от обсуждения того, какие политические решения могли бы быть приняты во время войны[706]. По словам Вольфа, «что касается сложившейся ситуации, [эта] задача, хоть она и непроста, все же не отличается особой сложностью. По сути своей она сводится к филантропической деятельности и находит решение в удовлетворении нужд евреев, пострадавших от войны в России»[707]. Однако, вопреки представлениям Вольфа, удовлетворение жизненно важных нужд сотен тысяч людей, изгнанных из своих домов, ни в коей мере не было простой задачей. Как сообщалось в отчете Центрального комитета ЕКОПО «Джойнту» в марте 1916 года, острота ситуации вынудила ЕКОПО отложить многие его первоначальные планы, такие как поддержка семей еврейских военнослужащих или помощь раненым, ради обустройства беженцев, изгнанников и прочих пострадавших от войны: «для филантропической организации расходы непомерны»[708]. Центральный комитет ЕКОПО надеялся донести до «Джойнта» всю значительность своей деятельности по оказанию помощи и неотложность своих финансовых нужд. Однако ясно, что активисты и организаторы ЕКОПО преследовали и более высокие цели. Эта организация не только занималась благотворительностью, но и пыталась преобразить общество.

Демократия и политика в жизни еврейской общины в военное время

В годы войны средства из США и Англии поступали напрямую в ЕКОПО, который затем направлял их в другие еврейские общинные организации, обеспечивая большую часть их операционного бюджета; в результате ЕКОПО стал централизованной «зонтичной» организацией[709]. Вся информация шла через Петроград, Петроградский комитет ЕКОПО координировал расселение эвакуированных и находил им места жительства. ЕКОПО учредил местные подразделения (поначалу неофициально) и провел совещания, помимо Петрограда, в Киеве и Вильне, однако в целом организация контролировалась Петроградским комитетом, что ускоряло сосредоточение политической жизни российских евреев в Санкт-Петербурге — процесс, начавшийся всерьез еще в 1905 году и достигший пика в 1917-м. Как признавал «Джойнт», Центральный и Петроградский комитеты ЕКОПО были, по сути, одним и тем же, действовали как единый «объединяющий центр» для всех местных подразделений и в большинстве случаев служили единственным источником финансирования для местных комитетов[710]. В итоге Петроградский комитет действовал в провинциях почти исключительно через своих собственных агентов. Различные комитеты в Петрограде взяли на себя руководство остальными еврейскими общинными организациями, ставшими теперь подразделениями ЕКОПО. ОЗЕ в Петрограде, например, в 1915–1916 годах учредило сорок врачебно-питательных летучих отрядов со 140 врачами, медицинскими сестрами и другими сотрудниками, обеспечивая лечением и питанием до 60 000 беженцев[711].

Хотя Петроградский комитет финансировали российское правительство, американский «Джойнт» и другие международные организации, этих средств было совершенно недостаточно для нужд еврейских беженцев на всей территории империи. Чтобы покрыть дефицит, ЕКОПО ввел добровольное самообложение еврейского населения, причем доля евреев Петрограда составляла треть платежей со всей России[712]. Одной из первоочередных задач организаторов ЕКОПО было разделить Петроград на десять зон таким образом, чтобы в каждой из них действовал комитет, отвечающий за сбор ежемесячных и разовых взносов[713]. Петроградский комитет даже разработал формулу, на которой было основано налогообложение: 5 % личного дохода (по собственным оценкам)[714]. По мере того как война затягивалась, финансовые обязательства Петроградского комитета росли, а возможности его представителей и подразделений по сбору средств в других частях России, напротив, сокращались[715]. К июлю 1916 года средства, собранные теми или иными способами в Петрограде, составляли уже две трети всех еврейских пожертвований в России[716].