Права нации. Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Политика в отношении евреев на территории бывшей Российской империи развивалась в соответствии с новыми принципами децентрализма и федерализма. Принцип Дубнова, согласно которому эмансипация евреев в Восточной Европе должна также предоставить евреям национальные права, иначе это не будет подлинная эмансипация, под конец войны стал доминирующим. Как мы уже видели, с 1905 года и далее автономизм отвоевывал себе все большую сферу в политической деятельности евреев, а война резко усилила опасения евреев, что даже гражданское равноправие в новых государствах не послужит адекватной защитой их физического, юридического или духовного благополучия. Тем не менее новые государства, возникшие к 1919 году на руинах Российской и Австро-Венгерской империй, не имели особого желания признавать гражданские права евреев. То федеральное образование, которое стремились создать большевики (это еще не был СССР), активно подавляло автономию евреев, а Польша и Литва стремились построить новые национальные государства, где доминировали бы соответственно польский или литовский язык и родная культура. Более того, страны-победительницы — Великобритания, Франция и США — собрались в Версале с заведомым убеждением, что война доказала преимущества национального государства перед имперским или федеративным.

Парадокс «еврейской политики» после Первой мировой войны заключался в следующем: евреи во всех новых государствах пришли к выводу, что их права наилучшим образом будут защищены в федеративной, децентрализованной модели, — как раз в тот момент, когда на международной арене верх одержала идея национального государства. Цель автономизма всегда состояла в том, чтобы избавить евреев от необходимости разделять национальные требования тех народов, среди которых они жили, но теперь, едва состоялась консолидация еврейской автономизации на местах, эти усилия, по-видимому, были обречены на поражение в складывающемся законодательстве. Еврейский автономизм также воспринимался как разумная форма нейтралитета в борьбе между соперничающими национальными группами, которые — в том числе поляки, русские, украинцы и литовцы — в пору Парижской мирной конференции были вовлечены в многосторонние военные конфликты. И все же многие опасались, что в результате победы Антанты, распада Российской и Австро-Венгерской империй и возникновения на многоэтничных пограничных территориях новых независимых государств сложится ситуация, в которой новые амбициозные политические партии, строя свои новые государства, будут добиваться максимального национального суверенитета.

Во время войны различным представителям диаспоры удавалось влиять на могущественных политиков, потому что государства Антанты отчаянно хватались за любую возможность получить преимущество в этом конфликте, особенно британские лидеры имели преувеличенное представление о влиятельности евреев во всем мире. Декларация Бальфура — наверное, самый известный успех еврейской дипломатии до момента создания Израиля. На Парижской мирной конференции 1919 года победители собрались, чтобы заключить договоры, которые, как все надеялись, сохранят мир в Европе, и евреи вновь возвысили голос (вернее, свои спорящие голоса) в расчете на то, что их услышат. Все новые государства, возникавшие на обломках Российской и Австро-Венгерской империй, а также государства, приобретшие новые территории, как Румыния, оказались и лингвистически, и религиозно разнородными. Победители, в особенности Франция, Великобритания и Соединенные Штаты, столкнулись с неразрешимой проблемой: какую формулу мирного договора подобрать для Европы, чтобы и признать новые государства, и защитить их национальные меньшинства, и снизить вероятность нового военного конфликта. Каким-то образом руководители стран-победительниц должны были уравновесить стремление новых государств к полному и безусловному суверенитету гарантиями для тех групп, которым в новых государствах предстояло сделаться меньшинствами. Прецеденты подобного соглашения были: например, Берлинский договор 1878 года связал признание независимой Румынии со стороны великих держав с утверждением религиозного равноправия, имея в виду также предоставление гражданства румынским евреям[923]. Однако этот пример не слишком ободрял европейских евреев, поскольку и в 1919 году румынские евреи оставались юридически неравноправными.