Правая сторона

— Угробить трактор, оставить все село без света! Ведь это же вредительство! — продолжал Глухов, — Что теперь прикажете делать? Один пьет в рабочее время, другой по три дня на работу не ходит. Вот Спирин… Его на день в Ключи отпустили, а он три дня там пропадал.

— Тут другое, Дмитрий Иванович, — сказал Матвей. — Он за красками отпрашивался, а в Ключах их не оказалось. Полетел в город. Подвела погода.

— Краски красками, а обход три дня без надзора.

Глухов наклонился к Трофимычу и что-то зашептал ему на ухо. Тот сошел со сцены, переднюю пустую скамью отодвинул к сцене, отделив ее таким образом от зала. А когда поднялся на сцену, сказал:

— Зуев и Спирин, прошу выйти сюда!

Ларион шел к сцене, дурашливо улыбаясь. Перед тем, как сесть на скамью, он сдул с нее невидимую пыль. Сел задом к залу, чем вызвал веселый смех среди мужиков.

— Садитесь лицом к народу, — сурово сказал ему Дмитрий Иванович и с презрением отвернулся.

— Ладом садись, ладом, — крикнул Гаврила Афанасьевич Зуеву. — Пускай на тебя все посмотрят, какой ты есть. Бесстыжий! Счас мы с тебя и за муку, и за поросенка спросим!

Матвей недовольно махнул старику рукой, чтобы замолчал. Потому что смех уже слышался отовсюду, а разговор предстоял серьезный.

Анисим шел к скамье, не глядя на людей, ссутулился и даже, кажется, стал меньше ростом. Он сел рядом с Ларионом, опустив глаза к полу, судорожно расстегнул ворот, будто его мучило удушье. Артему стало его жалко.

— Кто желает сказать? — спросил Дмитрий Иванович, пытливо оглядывая зал. — Давайте не будем тянуть время. Света, сами понимаете, — покосился на притихшего Лариона, до которого тоже дошло, что дело серьезное, — света нет, дотемна надо кончить.

Тишина стояла мертвая, слышно было, как скрипит кончик карандаша Трофимыча, ведущего протокол.

— Будем молчать? Или вы считаете, Зуев и Спирин поступили правильно? Может, мы им благодарность объявим? Премию дадим?

Артем нашел глазами Ивана. Тот сидел впереди на два ряда, немного наискосок. Сбоку виднелась его острая скула. Надо было сесть с ним. С Иваном Артем себя чувствует смелее.

Глухов посмотрел на сидящего впереди Кугушева.

— Может, нам товарищ Кугушев выскажет свое мнение?

Сзади засмеялись.

— Ничего смешного не вижу, — укоризненно проговорил Дмитрий Иванович. — Решается судьба людей. Как мы решим с ними поступить, так и будет.

Гаврила Афанасьевич растерянно оглянулся и, пригнувшись, пошел к задним рядам.

— Ты куда? — остановил его Матвей.

— Я думал, может, не туда сел.

— Говорите с места, — досадливо поморщился Глухов.

— Дак че говорить-то? Оно, конечно, плохо, что Ларион загубил мотор. По пьяному делу че хошь загубишь. Вот взять мою муку…

— Речь не о муке, — перебил Матвей. — Речь о тракторе. Как ты предлагаешь поступить с Зуевым?

— Пускай ремонтирует. Сломал, дак исправляй сам.

— И все?

— А че еще? — развел руками лесник.

Матвей махнул ему рукой, дескать, садись. Гаврила Афанасьевич, довольный, что оставили в покое, перебрался к мужикам, в угол.

— Можно я? — поднял руку Матвей.

— Да, конечно, — разрешил Дмитрий Иванович и смотрел на него настороженно.

— Смех смехом, мужики, а дело серьезное. Сколько мы предупреждали Зуева, сколько уговаривали — не помогает. Сами скажите: как с ним быть? Сегодня он лишил нас света, завтра «Дозор» на камни выбросит или утопит. На чем мы продукты к зиме завезем? — помолчал, давая всем поразмыслить. А поразмыслить было над чем. Завозка продуктов — и без того сложное, хлопотное дело, и если лишиться катера — заповедник будет как без рук. Это понимали все — притихли, задумались. — Дмитрий Иванович стоит за то, чтобы с Зуева высчитать за ремонт двигателя, а самого выгнать. А значит, и выселить из Полуденного…

— Да, да, товарищи, — перебил с места Глухов. — Прошу всех учесть: кого мы увольняем, тот автоматически теряет право на жительство на территории заповедника!

— Я сначала было не хотел так жестко, — продолжал Матвей. — Не соглашался с директором. А тут вижу — Ларион и сейчас выпивши, никаких выводов не сделал. Трактор спалил и веселится. Так, может, на самом деле обойдемся без него? Потому что человек он, прямо скажем, ненадежный, а? — И смотрел в зал, как бы спрашивая совета.

Сзади послышался топот. По проходу бежала жена Лариона. Она подскочила к мужу, стала бить его остренькими кулачками по плечам, по голове, всхлипывая. И тот неловко изворачивался, заслонял лицо ладонями.

— Говори, изверг! Говори народу, мучитель! На колени встань! — жена стаскивала Лариона с лавки, пытаясь поставить на колени, и стонала от бессилия, потому что это ей не удавалось.

— Так нельзя! — вскочил Дмитрий Иванович. — Уберите ее! — он растерялся, и Матвей, и все в зале растерялись, немо смотрели на эту жутковатую сцену.

— Всю жизнь из-за него как проклятые… — плакала жена Лариона и обессиленно опустилась на скамейку рядом с мужем.

Тяжелая тишина висела в зале. А Матвей все стоял и немо глядел то в зал, то на жену Лариона. Заговорил с хрипотцой:

— Вот так, мужики… Ну, а тебе, Зуев, сказать нечего?

Тот встал с усилием, будто поднимал тяжесть, потоптался, поглядел на жену, выдохнул: