Правда

Карта привела их к Чародейному парку, разбитому чуть пупстороннее Незримого Университета. Он был обустроен так недавно, что плоские крыши современных зданий, завоевавших не одну премию Гильдии Архитекторов, еще даже не начали протекать, а окна – выпадать от малейшего ветерка.

Парк попытались украсить травкой и деревцами, но, поскольку он был частично построен на землях, издавна прозванных «недвижимой злобственностью», все пошло наперекосяк. Этот район тысячи лет служил Незримому Университету свалкой. Под землей там таилось нечто большее, чем старые бараньи кости и простые магические утечки. На любой карте чародейного загрязнения недвижимая злобственность была бы центром нескольких крайне концентрических окружностей.

Трава на ней уже окрасилась в самые разные цвета, а некоторые деревья попросту ушли.

И тем не менее здесь процветали несколько предприятий, плоды того, что аркканцлер – или, по крайней мере, автор его речей – называл «союзом магии и современного бизнеса; в конце концов, сегодня миру нечасто требуются волшебные кольца и мечи, зато он нуждается в чем-то, что помогло бы ему делать все вовремя. На самом-то деле это все барахло, но людям вроде как нравится. Так что, долго там еще до обеда?»

Одно из детищ этого счастливого союза лежало сейчас на прилавке перед господином Штырем.

– Это вторая модель, – сообщил волшебник, который был просто счастлив, что между ним и господином Тюльпаном есть прилавок. – Э… последнее слово магии.

– Это хорошо, – отозвался господин Тюльпан. – Мы, ять, обожаем выслушивать последние слова.

– И как он работает? – спросил господин Штырь.

– Там контекстуальная помощь, – объяснил волшебник. – Всего-то и надо, что, э, крышечку откинуть.

К его ужасу, в руке клиента чудесным образом возник очень узкий нож, которым и открыли защелку.

Крышка откинулась. Из шкатулочки выскочил зеленый бесенок.

– Дзынь-дзынь-по…

Он замер. Даже существо, состоящее из биочародейных частиц, не станет дергаться, когда к его горлу приставят нож.

– Это что еще за чертовщина? – спросил господин Штырь. – Я же сказал, мне нужна штука, которая умеет слушать!

– А он слушает, слушает! – затараторил волшебник. – Но и говорить тоже умеет!

– И что он говорит? «Дзынь-дзынь»?

Чертенок нервно откашлялся.

– Поздравляю! – воскликнул он. – Вы совершили мудрый поступок, приобретя «Бес-органайзер» второй модели, новейшее достижение биочародейной промышленности, обладающее рядом полезнейших функций и ни в коем случае не напоминающее первую модель, которую вы могли случайно уничтожить, наступив на нее тяжелым сапогом!

После чего бесенок добавил:

– Данное устройство продается без какой-либо гарантии его надежности, точности, существования или несуществования, а также пригодности к любой цели, и, более того, «Биоалхимические продукты» не обещают, не гарантируют и ни словом ни делом не намекают на то, что он пригоден к какой-либо цели, а следовательно, не могут быть призваны к ответу вами, а также любой другой личностью, сущностью или божеством в случае любых убытков или повреждений, вызванных данным устройством либо попытками уничтожить его, расколотив о стену, уронив в колодец или любыми другими способами, и, более того, заявляют, что вы приняли данное соглашение, а также всякое соглашение, которое в любой момент может послужить ему заменой, подойдя к данному продукту на расстояние меньше пяти миль или разглядев его в большой телескоп или любым другим способом, потому что вы на самом деле легковерный болван, который, покупая кусок дорогого мусора, с радостью принимает наглые и односторонние условия, которые ни в жизнь не стал бы принимать, покупая пачку собачьего печенья, а следовательно, должно использоваться на свой страх и риск.

Бесенок перевел дух.

– Могу ли я ознакомить вас со своим широким диапазоном любопытных и забавных звуковых сигналов, Введите-Свое-Имя?

Господин Штырь глянул на господина Тюльпана.

– Ну давай.

– Например, я могу делать «Тра-ля-ля!».

– Нет.

– Весело дудеть в горн?

– Нет.

– «Динь»?

– Нет.

– А также я могу сопровождать выполнение своих разнообразных задач остроумными и занимательными комментариями.

– Это еще зачем?

– Ну… некоторым нравится, когда мы говорим: «Увидимся, когда снова откроешь шкатулку» или что-то типа того…

– Зачем ты шумишь? – спросил господин Штырь.

– Людям нравятся забавные шумы.

– Нам не нравятся, – сообщил господин Штырь.

– Мы ненавидим ятские шумы, – добавил господин Тюльпан.

– Вам повезло! Я способен на самую разнообразную тишину! – услужливо перестроился бесенок. Но внедренная в него программа тут же вынудила его выдать очередной самоубийственный вопрос: – А цветовую гамму поменять не хотите?

– Что?

– Какой цвет мне для вас принять?

Пока бесенок говорил, одно из его длинных ушей медленно окрасилось в сиреневый, а нос приобрел какой-то пугающе синий оттенок.

– Никакие цвета нам не нужны, – сказал господин Штырь. – И никакие шумы. И никакое веселье. Нам нужно, чтобы ты делал то, что тебе скажут.