Правда «Чёрной сотни»

«уже не еврей, но еще и не «нееврей», а некое промежуточное существо, «культурная амфибия», почему его одинаково обижает и то, когда его называют евреем, и то, когда его евреем не считают (!); он определяется «активностью», которая неизбежно оборачивается «нигилистической разрушительностью… Этот тип является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской)…»

(с. 412, 413, 414).

И «практический» вывод Л. П. Карсавина таков:

«…денационализирующееся и ассимилирующееся еврейство ― наш вечный враг, с которым мы должны бороться так же, как оно борется с нашими национально–культурными ценностями. Это ― борьба неустранимая и необходимая»

(с. 416).

( В 1928 году статья впервые опубликована в эмигрантском журнале «Версты», одним из редакторов которого был муж М. И. Цветаевой — С. Я. Эфрон)

Нельзя не сделать здесь одно принципиальное уточнение: из работы Л. П. Карсавина в целом ясно, что речь идет отнюдь не о борьбе с «денационализирующимся» еврейством вообще, в целом, но лишь с той его частью, теми его представителями, которые проявляют свою «разрушительную активность» прямо и непосредственно в сфере политики, идеологии, культуры, ―то есть прямо и непосредственно борются с устоями чуждого им национального бытия.

Да, речь идет о тех, о ком В. Е. Жаботинский не без презрения писал еще в 1906 году, что они задорно «побежали на шумную площадь творить еврейскими руками русскую историю». К ним, конечно же, совершен но не относятся пусть даже самые «денационализированные», но не вторгающиеся с «разрушительной активностью» в устои того или иного национального бытия люди, занятые общеполезным профессиональным трудом.

Как ни прискорбно, в эпоху Революции в еврейской среде оказалось чрезвычайно большое количество людей, одержимых этой самой разрушительной активностью. Причину этого вполне основательно и убедительно раскрыл И. Р. Шафаревич в своей работе «Русофобия», созданной в 1978―1982 годах и опубликованной впервые в 1988–м.

«В конце XIX века устойчивая, замкнутая жизнь религиозных общин, объединявших почти всех живших в России евреев,

― писал И. Р. Шафаревич, ―

стала быстро распадаться. Молодежь покидала религиозные школы и патриархальный кров и вливалась в русскую жизнь ― экономику, культуру, политику, все больше влияя на нее. К началу XX века это влияние достигло такого масштаба, что стало весомым фактором русской истории… оно… особенно бросалось в глаза во всех течениях, враждебных тогдашнему жизненному укладу. В либерально–обличительной прессе, в левых партиях и террористических группах евреи, как по числу, так и по их руководящей роли, занимали положение, совершенно не сопоставимое с их численной долей в населении».

Этот, как пишет далее И. Р. Шафаревич,

«прилив… почти точно совпал с «эмансипацией», началом распада еврейских общин… Совпадение двух кризисов (в России в целом и в российском еврействе. ― В.К.)оказало решающее воздействие на характер той эпохи» .

Шафаревич И. Р. Сочинения. В трех томах. М., 1994, т. 2, с. 142–143, 158

Работа И. Р. Шафаревича вызвала совершенно бес прецедентную волну всякого рода нападок и обвинений ― что ясно свидетельствует об ее высокой значимости. Разумеется, его на разные лады обвиняли в антисемитизме. Но для этого каждый его обвинитель предпринимал более или менее грубое искажение действительного содержания «Русофобии». К сожалению, этим грешили подчас даже и стремящиеся к объективности авторы.

Среди них оказался и пишущий в основном о проблемах Православной церкви публицист Александр Нежный. В своей книге «Комиссар дьявола», рассказывающей прежде всего о главном «воинствующем безбожнике» Ярославском, Александр Нежный не побоялся называть реальными и полными именами и этого разрушителя, и его «биографа» Минца и заявить, что в своем сочинении о Минее Израилевиче Губельмане (то есть Ярославском)

«брызжет восторженной и чрезвычайно глупой слюной Исаак Израилевич (Минц. ― В.К.),поневоле вызывая у всякого нормального читателя приступ юдофобии…»

Нежный Александр. Комиссар дьявола. М., 1993, с. 7

Александр Нежный здесь явно «переборщил», определив ненависть к разрушителю и палачу русской Церкви и его одописцу именно и только как «юдофобию»; ведь не является же, скажем, глубокая симпатия русских людей к Исааку Элиевичу Левитану «приступом юдофилии»… Почему же в отношении Губельмана и Минца возмущение обязательно должно принимать характер юдофобии?

А через несколько страниц Александр Нежный «переборщил» в прямо противоположную сторону, обвинив в юдофобии И. Р. Шафаревича: он зачислил его в стан

«охотников представить русскую (шире и точнее говоря ― российскую) трагедию (имеется в виду Революция. ― В.К.)результатом победоносного еврейского заговора»

(с. 15)