Правда о Мелоди Браун

– А-а, старина Мэтти, Бродяга Мэтти, мое alter ego[20]. На самом деле история стара как мир. У молодого парнишки отец алкоголик. Молодой парнишка теряет алкоголика-отца, испытывает жестокое разочарование от окружающего мира. Молодой парнишка находит утешение на дне бутылки. Потом время от времени он устает от такой жизни, его тянет домой, ему хочется принять ванну и хоть какое-то время не чувствовать себя куском дерьма. Пока это жестокое разочарование миром не овладеет им вновь – и тогда его снова потянет к бутылке, и матушка опять даст ему пинка, и все вернется на круги своя.

– В смысле, когда ты пьешь, Грейс не терпит тебя дома?

– Ни-ни. Стоит ей унюхать – и через минуту я уже за дверью. Теперь я даже и не дожидаюсь этого. Как только почувствую знакомый зов к стакану – сразу собираю сумку и дую прямиком в Бродстерс, к тамошней разливухе.

– А почему все же в Бродстерс?

Мэттью пожал плечами.

– Трудно сказать. Просто не хочется, знаешь ли, гадить матушке на коврик. Чтобы все соседи видели. Дескать, представляете, а у Грейс-то сынок опять в запой ушел! Мол, поглядите, все ботинки себе облевал. Вон пиписка из ширинки торчит. Это будет нечестно по отношению к матушке. Потому что, как ты могла заметить, моя матушка – очень изысканная леди. – Он улыбнулся и вышвырнул окурок из открытого водительского окна. – Ну, а Бродстерс – это мое духовное пристанище. Это место, где я сделал первый глоток хмельного, где выкурил первую сигарету, первый раз перепихнулся. Это место, где я взрослел. Так вот и живу теперь, между двумя городами. В Фолкстоне я тихий бесхребетный маменькин сыночек, а в Бродстерсе – отчаянная пьянь.

Мелоди напряженно глядела перед собой, не зная, что на это сказать.

– И ты что, никак не можешь найти способ как-то разорвать этот круг?

– Нет. – Он горько усмехнулся. – Я пробовал излечиться в центре реабилитации. Пробовал исцелиться настоящей любовью. Пытался даже припасть к этой долбаной англиканской церкви. Ничего не помогает. Мне от себя не уйти. Вот так-то. И знаешь что?

Мелоди вскинула на него взгляд.

– На самом деле все не так уж плохо. У меня замечательная мать. И брат обо мне заботится, когда выпадает возможность. У меня рядом есть люди, которые меня любят. А знаешь, сколько вокруг людей, у которых никого нет? Которые, точно дрейфующие острова, плавают по миру, не зная, к кому прибиться. И по сравнению с некоторыми, мне очень даже повезло. Мой выбор – это только мой выбор, а не того, кто снизошел ко мне с каких-то дальних высей. И вот еще что. Мне нравится быть пьяным. Правда. Как бы по-идиотски это ни звучало, но мне нравится нажраться так, чтобы мир вывернулся наизнанку. Я балдею от этого возникающего хаоса, от этого дикого сумасшествия. Мне нравится, знаешь ли, вырывать себя из состояния равновесия, которое мне на самом деле не нужно, в котором я не вижу никакой ценности. И еще люблю бесить и доставать окружающих. Всегда от этого тащился. – Он повернулся к ней и подмигнул, и Мелоди улыбнулась.

В этом человеке было что-то непоколебимо прямодушное, открытое – точно из души прорвавшийся нарыв. Он казался предельно откровенным, не имея за собой ни малейшего лукавства. Мэттью был, как поняла внезапно Мелоди, просто ребенком – большим, угрюмым, в царапинах и ссадинах, гиперактивным и зацикленным на себе ребенком, которому важно лишь то, что подумает о нем мама. Мелоди снова ему улыбнулась, едва удержавшись от желания пожать пальцами его драную коленку.

Мэттью между тем включил левый поворотник и вырулил с автострады на малозаметный съезд, в самом начале которого стоял большой деревянный указатель с надписью:

Дом инвалидов

«Под вязами»

В конце подъездной дороги оказалось большое щербатое здание с широкими, многочастными окнами и торчащими из крыши, покривившимися дымоходами.

Зайдя внутрь, Мэттью улыбнулся женщине в сестринской униформе:

– Добрый день, мы приехали навестить Сьюзи Ньюсам.

– Хорошо, – улыбнулась в ответ сестра, – сейчас только узнаю, где она.

– А давно она уже здесь? – спросила Мелоди, пока они дожидались ответа.

Мэттью пожал плечами:

– Да уже много лет. Почти с тех самых пор, как тебя удочерили. После инфаркта.

– Инфаркта?

– Да. У нее и так было слабое сердце. А тут все эти нервотрепки с судом. Когда твоя мать покончила с собой, у нее случился микроинфаркт. А потом, когда она узнала о пожаре в твоей новой семье и о том, что ты бесследно исчезла, у нее произошел обширный инфаркт. Четыре минуты она пребывала в клинической смерти и очнулась с сильно поврежденным мозгом, что отразилось в основном на зрении и на способности контролировать прямую кишку. Так что теперь она ничего не видит, ходит под себя, и с тех самых пор живет здесь. Мама, молодец, с ней поддерживает связь. Мне кажется, она частенько ее навещает.

– Мисс Ньюсам сейчас в комнате отдыха, – сообщила наконец медсестра.