Правда о Салли Джонс

Из трубы «Раны» вставал серый столб дыма – кочегары подняли пар до марки. Когда мы приблизились, я увидела, что Ана стоит на корме и напряженно смотрит в нашу сторону. Катер подошел к борту «Раны», и мы с Айшей поднялись на палубу. Ана вздохнула с облегчением. Возможно, она волновалась, что я не успею к отплытию и останусь на берегу.

– Где вы были? – обняв меня, спросила она. – Я уже боялась, что мне придется просить капитана задержаться. Что вы делали?

Айша сперва объяснила, зачем она брала меня с собой на берег. Потом рассказала, что мы узнали в еврейском квартале. Когда она закончила, я достала клочок бумажки, который мы нашли в столе Алфреду Симана, и показала его Ане. Она закрыла рот рукой. Глаза ее были широко распахнуты. Несколько секунд она не могла произнести ни звука.

– Но тогда… тогда выходит, что Алфреду Симан и Альфонс Морру – один и тот же человек, – прошептала она. – Вы его нашли!

Тут послышался глухой стук – на баке заработала паровая лебедка. «Рана» снималась с якоря.

Айша понимала, что времени у нас мало. Она постаралась поскорее пересказать то, что поведали нам мужчина и женщина из еврейского квартала об отъезде Алфреду Симана.

– Домой? – спросила Ана. – Алфреду Симан правда сказал, что возвращается домой?

Мы с Айшей кивнули.

– Он едет в Лиссабон! – воскликнула Ана.

Она крепко обняла меня. А я обняла ее.

Пришел штурман и сказал, что Айша должна немедленно покинуть корабль. Якорь подняли, пора было уходить. Айша быстро сжала мои руки, потом руки Аны. И спустилась на катер.

– Я выясню, какие суда уходили из порта Кочина в ту ночь, когда уезжал Алфреду Симан, – напоследок крикнула Айша, перед тем как ее катер отошел от борта «Раны». – И постараюсь как можно скорее телеграфировать вам список. Счастливого пути!

Мы с Аной стояли на палубе и махали ей вслед, пока катер не исчез из виду у нас за кормой. Вскоре «Рана» вышла в Индийский океан, держа курс на север.

~

Телеграмма Айши пришла уже к вечеру в тот же день. Сообщение было кратким и содержало названия трех кораблей. Два из них ушли из Кочина в Пирей, в Грецию. Третий – в Неаполь, в Италию.

Три судна. И все направлялись в Европу. Альфонс Морру мог быть на любом из них. Добраться до Лиссабона одинаково просто как из Пирея, так и из Неаполя.

Ана послала Айше ответную телеграмму, в которой искренне благодарила ее от нас обеих за помощь.

А потом поспешила сообщить это радостное известие махарадже. Теперь мы должны как можно скорее возвращаться в Лиссабон, и лучше всего нам сесть на пароход прямо в Бомбее.

Но махараджа не выходил целый день. Перед ужином Ане в каюту принесли большой сверток. Это была посылка от махараджи, завернутая в золотую бумагу и обвязанная расшитой шелковой тесьмой. Внутри было платье – ничего более прекрасного Ана не то что не видела, но даже не представляла в своих мечтах. Вместе с платьем лежала небольшая изящно надписанная карточка:

Дорогая, восхитительная Ана, не хотите ли разделить со мной простой ужин на корме? Встретимся, когда солнечный диск спрячет свой лик за бесконечным горизонтом.

Вечно ваш, махараджа

Ана, полагаю, понимала, что ее ждет, когда она наденет это восхитительное платье и придет в нем на ужин к махарадже. Вдряд ли это был веселый ужин. Через несколько часов слуга передал мне, что Ана просит меня зайти к ней в каюту. Ужин, по всей видимости, подошел к концу.

Ана уже успела переодеться в простое платье и сидела на краю кровати.

– Он предложил мне руку и сердце, – несчастным голосом сказала она. – Отказываясь, я чувствовала себя настоящей мерзавкой. Он так опечалился, бедняга. Это было ужасно.

Махараджа принял отказ Аны как джентльмен и изо всех сил старался скрыть свое огорчение. Ана от этого только сильнее мучилась. Я сидела с ней до тех пор, пока она не сказала, что все-таки попробует уснуть.

Едва я вернулась от Аны, как ко мне снова пришел слуга. На этот раз за мной посылал махараджа. Я отправилась в его каюту, полная дурных предчувствий.

Все было намного хуже, чем я думала. Глаза махараджи покраснели от слез, он сидел, сгорбившись, на полу с полупустой бутылкой шампанского в руке.

– Она меня не любит, – всхлипывал он. – Моя жизнь кончена… мне незачем больше жить. Я должен с кем-то поговорить, иначе я утоплюсь!

Два часа я сидела и слушала безутешный плач махараджи. В какой-то момент он жестом велел мне достать новую бутылку «Дом Периньон» из гигантского ведра со льдом, стоявшего на столике у кровати.

Наконец слезы начали иссякать. Хлюпая носом, махараджа попросил меня сходить за кожаной папкой с документами, которая лежала на столе в его кабинете.

– Мне прислали ее с нарочным из Англии, когда мы были в Кочине, – сказал он и открыл папку. – Это последняя модель «Де Хэвиллэнд». Что скажешь?

В папке лежали чертежи, изображения и технические описания самолета.