Правдивая повесть о мальчике из Кожежа

— Если механизаторы будут работать и дальше, как работали до сих пор, уборочная затянется дней на двадцать, а то и больше, — гремел его бас. — Что значит затянуть уборку? Это значит, во-первых, потерять сотни и тысячи пудов первосортной золотой пшеницы. Во-вторых, потерять первое место в районе. Кто же нам позволит это? Нам, коммунистам передового колхоза! Не в обиду будь сказано, — несколько спокойнее продолжал он, — должен отметить, что мягкотелость нашего уважаемого ветерана колхозного производства Дамжуко разлагающе действует на механизаторов, в частности на комбайнеров. Я, конечно, понимаю, что на Дамжуко влияет его преклонный возраст. Годы, товарищи, человека ослабляют не только физически, но и делают его сердобольным, жалостливым. Но, товарищи, мы бойцы, мы воины. И не имеем права проявлять слабость и так называемое человеколюбие к лентяям. Вот, например, если судить о комбайнере Машукове по тому, как он относится к социалистическому труду, к технике, врученной ему, — действия этого человека не могут не вызвать с нашей стороны настороженности и подозрения. А что касается уважаемого Дамжуко, то, если у нас есть совесть и мужество, мы должны признать свои ошибки и промахи. Мы не можем и не имеем права свалить всю ответственность за плохую работу колхозных механизаторов на одного механика. Мы его знаем как превосходного работника, знатока машин. Но знаем и его возраст. Думаю, что пора облегчить ему ношу, тяжелую ношу, которую он давно тащит на своих плечах. Ничего не предрешая, я бы хотел знать мнение коммунистов: не следует ли нам дать Дамжуко в помощники какого-нибудь молодого человека, окончившего сельскохозяйственный техникум?

Из зала раздались дружные голоса:

— Правильное предложение!

— Стоит!

Заручившись поддержкой собрания, Губжоков перешел, как он сказал, к «конкретным мероприятиям по улучшению организации уборочных работ». Было предусмотрено все: двусменная работа комбайнеров и шоферов, закупка дополнительной партии запчастей к машинам, усиленное питание механизаторов и доставка пищи к месту работы, организация передвижной мастерской.

Теперь я уже восхищался, слушая председателя. Восхищался его деловитостью, организаторскими способностями.

Положение, обрисованное докладчиком, было серьезным, и прения сразу приняли резко критический характер. Но коммунисты нападали не на Машукова и не на Дамжуко, имена которых упомянул докладчик, а на завхоза, кладовщика, на двух бригадиров, отличавшихся грубостью и неорганизованностью. Удары падали на тех, кто всегда и во всем поддерживал Губжокова. Особенно резким было выступление механика Дамжуко. Рассказав о плутнях завхоза и кладовщика, разбазаривших запчасти, Дамжуко обратился к председателю Губжокову:

— Подхалимничая и угождая тебе, разные прихлебатели не без твоей помощи устроились на теплых местах. Не Машуков, а они повинны в простоях комбайна. На старых, разболтанных деталях Машуков не может обеспечить нормальную работу. И ты обо всем этом отлично знаешь, председатель.

Амирбию сказали много справедливых, горячих, порой горьких слов. Он насупился.

— Ну, теперь Амирбий расправится с критиками, — услышал я позади себя.

Но этого не произошло. В заключительном слове Губжоков отнес погромное выступление Дамжуко за счет «нервозности и усталости» уже не молодого, но всем сердцем болеющего за неполадки колхозной техники человека.

— Это не вина его, а беда. Я лично не в обиде за те резкости, которые он тут допустил. Многие товарищи критиковали нас. В основном они правы. Учтем, исправим. Уборка, уборка и еще раз уборка! Вот чем мы должны сейчас заниматься.

«А говорили, Губжоков не терпит критики. Нет, он готов прислушаться к голосу других и не такой самодур, как его рисуют», — размышлял я, стремясь понять характер председателя.

Люди расходились небольшими группами, переговаривались. До моего слуха долетало:

— Ну и ловкач! На ходу меняется!

— Чувствует, куда ветер дует!

Еще говорили о том, что из любого огня Губжоков умеет выходить необожженным, а из воды — сухим.

— Под двумя бурками ходит! — заключил кто-то.

Значит, у Губжокова два лица. Не хотелось этому верить.

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА О ПРЕДСЕДАТЕЛЕ КОЛХОЗА

Я положил перед Губжоковым заявление с просьбой отпустить для ремонта мечети цемент, доски, гвозди, краски и известь. Сократив наполовину количество стройматериалов, Амирбий наложил резолюцию: «Бух. Отпустить».

Вызванный тут же бухгалтер прочитал мою бумажку, сдвинул очки на лоб и начал говорить о незаконности расходования колхозных стройматериалов на подобные цели.

— Я вызвал тебя не консультировать меня, а выполнять мое распоряжение. Сомнениями своими можешь поделиться с женой. Понятно?.. Ну, москвич, — обратился он ко мне, — поедем на поля? Прокачу с ветерком.

Я охотно принял приглашение.

Великан Амирбий закрыл своей спиной половину ветрового окна. Массивная голова его касалась потолка «Победы».

— На орошаемый участок кукурузы! — приказал он.

Мы приехали на те самые земли, которые некогда я бороновал на коровах и полол тяпкой.