Правила чуда, или Правила движений по иным дорогам

ФРИДРИХ

– (тень чёрта Каина пытается оседлать пациента Фридриха, и ей это удаётся…) Ах, братья мои, соседские черти… я создал в себе не бога не чёрта, я создал в себе это моё человеческое творение как моё человеческое безумие… из моего собственного праха явился ко мне этот мой призрак, – мой собственный Заратустра – Каин… Ко мне он и явился… Чтобы научить сначала меня… сначала меня, а затем уже и прочих людей – не прятать голову в песок небесного обмана, а держать гордо её, теперь уже земную голову, над поверхностью земли, чтобы придать ей, земле, смысл её земной жизни, и только её земной жизни… И только лишь её земной жизни… придать единственный, и непреложный, смысл… «За твоими мыслями и чувствами, брат мой, стоит более могущественный повелитель, твой неведомый мудрец, – он называется «Само Я» – твой неподражаемый Чёрт… В твоем теле он и живет; он и есть теперь уже это новое твоё тело «Само Я»… Он Это и есть твоё «Я», твоё единственное и неповторимое «Я», – Так говорил Заратустра… Так говорил твой Чёрт – Заратустра… Так он тебе говорил… Так он тебе говорил, этот твой чёрт… так он тебе говорил…

АПОЛЛОНИЙ

– (актёры пластической драмы изображают стайку воробьёв в их едином содружестве, и в их взаимопомощи) Однажды когда почтенный Аполлоний учил сограждан взаимопомощи и состраданию… учил поддерживать друга другу, сочувствовать другу другу, и беречь один другого… а стайка воробьёв при этом сидела на деревьях, и будто слушала его… один воробышек к ним прилетел, и зачирикал как будто призывал всю стаю следовать за ним… всю стаю следовать за ним… и вдруг, вся стая поднялась, и полетела вслед за воробышком, кто прилетел внезапно, и будто бы издалека… и будто стаю поманил последовать за ним… и вот когда все те кто слушал Аполлония уставились в ту сторону, куда вспорхнули воробьи… сам Аполлоний прервал свою беседу, и пояснил собравшимся вкруг Аполлония, что – это вдалеке мальчишка нёс лукошко с пшеном… споткнулся, упал… тем разбросал зерно… он что – то сумел собрать, и унести с собой… но много зерна ещё осталось на тропинке… и вот один воробышек, увидевшей всё это, направился к сидевшей в отдаленье на деревьях птичьей стае чтоб рассказать собратьям и нечаянной удаче, и пригласить уже всю стаю на вожделенный пир… на столь нежданный и благодарный пир… и далее, пока сам Аполлоний продолжил прерванную им беседу, часть собеседников ушли к указанной учителем тропинке… и вскоре воротясь сказали, что – всё так и есть, – зерно просыпано, и стайка воробьёв усердно поглощает нежданное зерно… усердно поглощает нежданное и благодарное зерно… всё так и есть…

«Ну вот…», – сказал им Аполлоний, – «вы видите как воробьи пекутся друг о друге… и как они привержены взаимному согласью… а мы же, люди, называем того, кто делится с другими, жалким мотом… ну, а того кто принимает помощь мы обзываем дармоедом… холуём… Однако, всё как раз наоборот, – и оказавший помощь, и тот кто принял с благодарностью её, – то всё достойнейшие люди… а те же, кто жрёт тайком от пуза, при этом хватая всё себе, и под себя… то – каплуны… готовые к закланью каплуны… само ж в себе откормленное тело… не человек, то – жирное раскормленное тело… тем более за счёт иных голодных, зажравшееся тело… живёт свиньёй… умрёт свиньёй… и расплодит бессмысленных свиней… бессмысленных для дела благостных Небес… для Дела Вечного Творца… зажравшихся свиней он расплодит… затем… Увы… такой бесстыжий лиходей плодит зажравшихся свиней… плодит… свиней… раскормленных свиней… плодит… извечно жадный лиходей… плодит раскормленное мясо – тушу… плодит свиней… плодит не души он, – свиней… не души – он плодит… плодит свиней… плодит свинину лиходей… одну свинину он плодит… плодит откормленный каплун… таких, как сам, зажравшихся свиней… увы…

ФРИДРИХ

– Вот вы всё бежите к ближнему от самих себя, и хотели бы из этого вашего «бегства» сделать себе вашу добродетель… но я насквозь вижу вас… Я насквозь вижу вас… Я вижу это ваше фальшивое «бескорыстие»… Я насквозь вас вижу… «убегание от самих себя из страха перед необходимостью взглянуть в пугающее вас зеркало этой вашей ничтожной больной души», это и есть ваша ничтожная боящаяся самих себя… эта ваша «добродетель»… И это ваша «добродетель». Так говорил Заратустра… «Однако выше любви к ближнему… слабому никчёмному ближнему, которого надо ещё и подтолкнуть, чтобы он не путался в ногах у героя… стоит несомненно любовь к далёкому будущему… И нигде-нибудь на небе… а здесь, – на земле… Именно здесь, на земле, это далёкое, это любимое нами будущее… Только здесь… на земле… и только здесь на земле. Это наша земля… нет для нас будто горнего неба… Это дольняя наша земля… Это наша Земля и есть наше с вами единственно дольнее Небо… единственно верное Небо… достоверное Небо…». Так говорит Заратустра… Так говорит нам наш Заратустра… Так он нам говорил… и Это наша Земля…

ДОРОЖНЫЙ ИНСПЕКТОР